Парламентские выборы во Франции (1956)

Парламентские выборы 1956 года во Франции состоялись 2 января. На них было избранo третьe Национальное собрание Четвертой республики. Выборы проводились по партийной пропорциональной системе.

Контекст выборов и их последствия

Выборы 1956 года проходили на фоне серьёзного кризиса французской колониальной системы. С 1947 года Франция находилась под управлением коалиции лево- и правоцентристских партий. Коалиция (т. н. третья сила) была создана с целью устранить от власти с одной стороны Коммунистическую партию (крупнейшую политическую силу в парламенте), а с другой стороны — правую голлистскую партию Объединение французского народа (РПФ). Коалиция включала социалистов (СФИО), независимых, радикалов и Народно-республиканское движение. Часть депутатов от РПФ, не согласных с Шарлем де Голлем, присоединилась к правящей коалиции, после чего де Голль в 1953 году временно ушёл из политики.

В мае 1954 битва при Дьенбьенфу вызвала политический кризис. Деятель левого крыла партии радикалов Пьер Мендес-Франс стал лидером кабинета и закончил Индокитайскую войну. Он начал процесс передачи независимости Марокко и Тунису. Однако, Алжирская война с ноября 1954 года вызвала другой кризис и в феврале премьер-министром стал представитель правого крыла партии радикалов Эдгар Фор, который выбрал более агрессивную политику в Алжире.

Крайне правые силы под популистским руководством Пьера Пужада вновь появились на политической сцене. Пужад был лидером мелких торговцев и ремесленников и критиковал фискальную политику правительства. Он пользовался особенной популярностью в сельских регионах юга Франции, находившихся в упадке. Кроме того, многие избиратели устали от постоянных политических кризисов, что привлекло их к крайне правым.

Парламентские выборы проходили во время, когда Эдгар Фор сложил полномочия премьер-министра. В результате выборов левоцентристский Республиканский фронт под руководством Пьера Мендес-Франса получил относительное большинство, что способствовало завершению войны в Алжире. Пужадисты (Союз французского братства) получили 52 места в парламенте.

Коалиционный кабинет министров возглавил лидер социалистов Ги Молле. Вначале его поддерживали также и коммунисты. Однако, давление французского сообщества в Алжире заставило правительство проводить более репрессивную политику против алжирских националистов. Мендес-Франс и многие министры критиковали премьер-министра за это. В конце концов, Мендес-Франс ушёл в отставку, что раскололо Республиканский фронт. Молле оказался вовлечён в Алжирский конфликт вплоть до мая 1958 года.

Результаты

</span>

Партии и коалиции		Сокр.	Голоса	%	Места
	Французская секция Рабочего Интернационала	SFIO	3 247 431	15,1	94
	Радикальная партия/ Демократический и социалистический союз сопротивления	PR/UDSR	2 389 163	11,3	77
	Национальный центр социальных республиканцев (Centre national des républicains sociaux)	CNRS	585 764	2,7	21
	Всего "Республиканский фронт"		6 222 358	28,9	192
	Французская коммунистическая партия (Parti communiste français)	PCF	5 514 403	25,6	150
	Национальный центр независимых и аграриев (Centre national des indépendants et paysans)	CNIP	3 259 782	15,2	95
	Союз французского братства (Union et fraternité française)	UFF	2 483 813	11,6	52
	Народное республиканское движение (Mouvement républicain populaire)	MRP	2 366 321	11,0	83
	Прочие		993 773	4,6	9
	Объединение левых республиканцев (Rassemblement des gauches républicaines)	RGR	660 340	3,1	14
	Всего		21 500 790	100	595
	Не участвовало: 17,2%

Отрывок, характеризующий Парламентские выборы во Франции (1956)

Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»