Парламентские выборы в Испании (октябрь 1836)

</th> </table>

Парламентские выборы 2 октября 1836 года в Испании стали вторыми в истории Испании выборами в Учредительное собрание (исп. Cortes Constituyentes). Работа нового законодательного органа в итоге привела к установлению в стране режима конституционной монархии, аналогичной французской или бельгийской парламентским системам того времени.

Предыстория

На выборах выборах в июле 1836 года победу смогли одержать умеренные либералы («модератос») во главе с премьер-министром Франсиско Хавьером де Истурисом, поддержанные группой диссидентов из числа прогрессистов. Но во время первой сессии новых Кортесов сразу в нескольких городах вспыхнули восстания недовольных политикой «модератос». Попытки Истуриса сохранить ситуацию под контролем провалились. Более того, 12 августа восстала королевская гвардия, вместе с Национальной милицией (городским ополчением) захватив королевский дворец Ла-Гранха, где проходила сессия парламента. Взбунтовавшиеся гвардейцы и ополченцы потребовали восстановить Конституцию 1812 года. Королева-регент была вынуждена пойти на встречу восставшим. Истурис был уволен и назначены новые выборы на октябрь.

Избирательная система

Выборы проходили в соответствии с «Королевской хартией» по мажоритарной системе относительного большинства. 258 депутатов предстояло избрать в 48 многомандатных избирательных округах и одном одномандатном.

Результаты

Выборы выиграла Прогрессивная партия.

После выборов

Первая сессия Учредительных Кортесов началась 24 октября 1836 года. Председателем парламента был избран Альваро Гомес Бесерра, впоследствии глава испанского правительства. В дальнейшем председатели кортесов менялись каждый месяц.

18 июня 1837 года была принята новая конституция Испании. Прогрессивные либералы выступали против «Королевской хартии» 1834 года, так как она не соответствовала принципам национального суверенитета и разделения властей. В то же время, понимая очевидную невозможность восстановить конституцию 1812 года, прогрессисты решили разработать новую конституцию, которая была бы принята как прогрессистами, так и умеренными. Особенно это было важно в критический момент гражданской войны, когда требовалось сохранить единство либеральных сил перед лицом общего врага, «карлистов», отрицавших любые либеральные реформы и выступавших за сохранение абсолютизма. Конституция 1837 года стала первой серьёзной попыткой испанского конституционализма принять консенсусную конституцию.

Несмотря на большинство в парламенте прогрессисты, пытаясь привлечь на свою сторону умеренных, пошли на важные уступки, отказавшись от принципа национального суверенитета, который был главным различием между ними и умеренными. В результате Корона в дополнение к праву назначать исполнительную власть также получила права налагать вето на законы, принятые парламентом, распускать Кортесы и назначать новые выборы. Вместо однопалатного парламента образца 1812 году был создан двухпалатный. Верхняя палата (Сенат) должен был обеспечить более широкое участие консервативных сил в политике и тем самым позволить консерваторам интегрироваться в новую политическую систему. В то же время прогрессисты сделалы общенародными выборы мэров, гарантировали права и свободы, в том числе свободу печати без предварительной цензуры, сохранили Национальную милицию и суд присяжных. Таким образом, Конституция 1837 при её всеохватности должна была объединить либералов.

После принятия Конституции был разработан новый избирательный закон, основанный на цензусном избирательном праве. Право голоса получили только те испанцы, которые уплачивали налогов в казну в размере не меньше 200 реалов в год, в результате в списки избирателей было включено не более 5% испанского населения.

Новая конституция действовала вплоть до 1845 года, когда «модератос» во время так называемого «Десятилетия умеренных» (исп. Década moderada) добились принятия своей Конституции.

Сразу после утверждения новой конституции королева-регент распускает Кортесы.

Литература

• Jorge Vilches García. Progreso y Libertad. El Partido Progresista en la Revolución Liberal Española. — Alianza Editorial, 2001. — 452 с.  (исп.) ISBN 84-206-6768-4

Ссылки

• [www.congreso.es/portal/page/portal/Congreso/Congreso/SDocum/ArchCon/SDHistoDipu Archivo Histórico de Diputados (1810 - 1977)] Documentary Services / Archive / Historic summary of Members of the Congress (1810-1977) (исп.). congreso.es. Проверено 13 апреля 2016.

← 1836   1837 →
Парламентские выборы в Испании

Выборы в Учредительное собрание
2 октября 1836 года
Глава партии:	Хосе Мария Калатрава	Франсиско Хавьер де Истурис
Партия:	Прогрессивная партия	Умеренная партия
Мест получено:	н\д	н/д
Результат выборов:	Победила Прогрессивная партия, установив в Испании конституционную монархию

Отрывок, характеризующий Парламентские выборы в Испании (октябрь 1836)

– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.