Парламентские выборы в Испании (1907)

</th> </table>

Парламентские выборы 1907 года в Испании прошли 21 апреля.

Предыстория

25 ноября 1905 года военные напали на редакции каталонских еженедельников «Кукушка» (кат. ¡Cu-Cut!) и «Голос Каталонии» (кат. La Veu de Catalunya), опубликовавшими незадолго до этого антимилитаристские карикатуры. Нападение, вошедшее в историю как «Инцидент ¡Cu-Cut!» вызвало большой резонанс как в Каталонии, так и по всей Испании, приведя к серьёзному политическому кризису. 1 декабря после отказа короля Альфонсо XIII наказать виновных, председатель Совета министров Эухенио Монтеро Риос ушёл в отставку. Новым главой кабинета стал его давний оппонент, лидер умеренного крыла Либеральной партии Сехизмундо Морет, согласившийся принять Акт о юрисдикции (исп. Ley de Jurisdicciones) по которому все преступления «против страны или армии» передавались в юрисдикцию военной юстиции.

Инцидент ¡Cu-Cut!, отставка Монтеро Риоса и принятие Акта о юрисдикции лишь обострили борьбу в либеральном лагере, приведя к частой смене премьер-министров. 6 июля 1906 года правительство Испании возглавил генерал Хосе Лопес Домингес, которого поддержали как большая часть либералов, так и демократы. 20 ноября того же 1906 года к власти вернулся умеренный Сехизмундо Морет, но уже 4 декабря его во главе Совета министров сменил лидер левого крыла либералов Антонио Агилар. Он руководил правительством до 25 января 1907 года, после чего власть перешла в руки консерваторов. Новым премьер-министром стал Антонио Маура, вскоре принявший решение распустить нижнюю палату парламента и назначить досрочные выборы.

На выборы 1907 года впервые с 1886 года консерваторы, сумев преодолеть внутренние разногласия, пошли единым списком от имени Либерально-консервативной партии. Их оппоненты из Либеральной партии, наоборот, разделились. После того как борьбу за лидерство в Либеральной партии выиграл Морет, демократы (Монархическая демократическая партия, созданная левым либералом Хосе Каналехасом) разорвали свой союз с либералами и пошли на выборы самостоятельно.

Инцидент с ¡Cu-Cut! и отказ центральных властей наказать виновных вызвал возмущение в Каталонии и привёл к созданию коалиции «Каталанская солидарность» (кат. Solidaritat Catalana) во главе с лидером автономистов из Регионалистской лиги Энриком Пратом-де-ла-Риба, объединившей большую часть каталонских политиков. В коалицию помимо Регионалистской лиги также вошли каталонское отделение Республиканского союза, Федеративная демократическая республиканская партия, каталонские карлисты, Республиканский националистический центр, Национальная католическая партия и независимые каталанисты.

В Наварре местные карлисты, интегристы и консерваторы объединились в «Католический антилиберальный альянс» (исп. Alianza Católica Antiliberal).

Партия Республиканский союз Николаса Сальмерона принимала участие в выборах самостоятельно, за исключением своего отделения в Каталонии, примкнувшего к «Каталанской солидарности». Федеративная демократическая республиканская партия и Республиканский националистический центр, созданный в 1904 году Жауме Карнером из числа бывших членов Регионалистской лиги и Каталонского союза, вошли в состав общекаталонской коалиции. В то же время Висенте Бласко Ибаньес покидает партию Сальмерона и создаёт свою, назвав её Республиканский автономистский союз. Покинул ряды республиканцев и Алехандро Леррус Гарсиа, к тому времени уже порвавший с каталонским национализмом, и решивший пойти на выборы со своими сторонниками как республиканцы-антисолидаристы.

Впервые в истории Испании в выборах приняли участие социалисты, правда не сумев провести своих представителей в парламент.

Результаты

21 апреля были избраны 404 члена Конгресса депутатов.

Победу на выборах одержала Либерально-консервативная партия. Считая союзников из числа баскских династистов и наварских карлистов и традиционалистов, партия смогла получить 249 мест в Конгрессе депутатов (61,63 %).. Их главным оппонентам, либералам Морета и Каналехаса пришлось удовлетвориться 82 местами (20,30 %). Очень успешным оказалось выступление каталонских регионалистов, в то время как республиканцы несколько уменьшили своё представительство в Конгрессе депутатов.

← 1905   1910 →
Парламентские выборы в Испании

Выборы в Конгресс депутатов
21 апреля 1907
Глава партии:	Антонио Маура	Сехизмундо Морет
Партия:	Либерально-консервативная партия	Либеральная партия
Прошлое число мест:	100	227
Мест получено:	249 (▲149)	73 (▼154)
Голосов:	(60,0 %)	(17,7 %)
Изменение доли голосов:	н/д	н/д
Результат выборов:	Победу одержала Либерально-консервативная партия, завоевав более 60 % мест в Конгрессе депутатов

</span>
Итоги выборов в Конгресс депутатов Испании 21 апреля 1907 года

Партии и коалиции				Лидер	Голоса			Места
					#	%	+/−	Места	+/−	%
		Либерально-консервативная партия	исп. Partido Liberal-Conservador, PLC	Антонио Маура		60		249	▲149	61,63
Все консерваторы						60,0		249	▲149	61,63
		Либеральная партия	исп. Partido Liberal, PL	Сехизмундо Морет		17,7		73	▼154	18,07
		Монархическая демократическая партия	исп. Demócrata Monárquico, PDM	Хосе Каналехас		2,6		9	н/д	2,23
Все либералы						20,3		82	▼145	20,30
		Каталанская солидарность	исп. Solidaritat Catalana, SC	Энрик Прат-де-ла-Риба		6,9		40	▲33	9,90
Все регионалисты						6,9		40	▲33	9,90
		Республиканский союз	исп. Partido Unión Republicana, PUR	Николас Сальмерон		3,2		13	▼14	3,22
		Республиканский автономистский союз	исп. Partido Unión Republicano Autonomista, PURA	Висенте Бласко Ибаньес		1,1		2	Первый раз	0,50
		Республиканцы-антисолидаристы	исп. Republicanos Antisolidarios, RAS	Алехандро Леррус Гарсиа		0,9		1	Первый раз	0,25
		Испанская социалистическая рабочая партия	исп. Partido Socialista Obrero Español, PSOE	Пабло Иглесиас		0,2		0	Первый раз	—
Все республиканцы						12,3		26	▼5	6,44
		Традиционалистское причастие	исп. Comunión Tradicionalista, CT	Матиас Баррио Мьер		1,4		8	▲4	1,98
		Независимые католики	исп. Católico independiente	Фернандо Мария Ибарра		—		4	▲1	0,99
		Интегристская партия	исп. Partido Integrista, PI	Хуан де Оласабаль		0,5		2	▬	0,50
Все карлисты и традиционалисты						1,9		14	▲5	3,47
	Независимые					—		3	▼1	0,74
Всего					н/д	100,00		404	▬	100,00
Источник: Historia Electoral Spain Historical Statistics

Результаты по регионам

Либерально-консервативная партия заняла первое место по количеству избранных депутатов в 36 провинциях. «Каталанская солидарность» выиграла выборы в 4 каталонских провинциях (Льейда, Жирона, Барселона и Таррагона), либералы смогли победить только в 3 провинциях (Понтеведра, Самора и Уэска). В Наварре победу одержал Католический антилиберальный альянс, объединивший местных либерал-консерваторов, карлистов и интегристов, в Гипускоа победили независимые католики. В провинциях Луго, Логроньо (ныне Риоха) и Гвадалахаре мандаты поделили либералы и консерваторы, в Алаве места достались династическим партиям, карлистам и республиканцам. В Барселоне все 7 мандатов достались «Каталанской солидарности» (по 2 Регионалистской лиге и Республиканскому союзу, также были избраны республиканец-федералист, республиканец-националист и независимый каталанист). Консерваторы одержали победу в Мадриде (5 мандатов из 8, оставшиеся 3 достались Республиканскому союзу). В Севилье победу поделили консерваторы и либералы, взяв по 2 мандата из 5, ещё один завоевал Республиканский союз. В Валенсии все 3 мандата достались республиканцам, в том числе, 2 взяли республиканцы-автономисты Бласко Ибаньеса и один республиканцы-антисолидаристы (Алехандро Леррус).

После выборов

12 октября 1907 года новым председателем Конгресса депутатов был избран Эдуардо Дато (Либерально-консервативная партия), за которого проголосовали 205 парламентариев (либералы не голосовали). Председателем Сената стал Марсело Аскаррага Пальмеро (Либерально-консервативная партия). Последнее заседание парламента состоялось в октябре 1909 года в рамках антиправительственной кампании «Маура нет», в которой приняли участие и либералы и республиканцы.

В декабре 1908 года в Барселоне были проведены частичные выборы, которые выиграла недавно основанная Алехандро Леррусом Радикальная республиканская партия (3 мандата), ещё один мандат завоевала Регионалистская лига. Эти выборы показали, что каталонские избиратели окончательно отвернулись от традиционных династических партий (Либеральной и Либерально-консервативной), тем самым положив в Каталонии конец двухпартийной системе, сформированной ещё в 1880-х годах. С тех пор в Каталонии политическая борьба велась между Регионалистской лигой и республиканскими партиями.

Правительство Антонио Маура продержалось более 2,5 лет, успев разработать новые законы о выборах, забастовках, воскресном отдыхе, создании Национального института страхования, модернизации военно-морского флота и о местном самоуправлении. Во внешней политике Маура способствовал сближению Испании с Францией и Англией. Также на время его правления пришлась Испано-марокканская война 1909 года. Поражение в каньоне Лобо, большие потери и необходимость увеличения армии в Марокко вынудили власти объявить новый призыв, что спровоцировало антимилитаристские выступления, самым крупным и кровавым из которых стала «Трагическая неделя» в Каталонии. Многочисленные жертвы в ходе подавления барселонского восстания, аресты его участников, пятеро из которых из были казнены, в том числе известный педагог-анархист и лидер антиклерикалов Франциско Феррер Гуардия, который во время «Трагической недели» находился в Англии, вызвали волну протестов как в Испании, так и за границей. В результате в октябре 1909 года кабинет Маура пал, власть перешла в руки либералов.

21 октября 1909 года кабинет министров возглавил Сехизмундо Морет. Из-за продолжающегося противостояния внутри Либеральной партии новый кабинет Морета продержался лишь до 9 февраля 1910 года, будучи сменён на правительство демократов и левых либералов во главе с Хосе Каналехасом, который и провёл новые выборы.

Ссылки

• [www.historiaelectoral.com/e1800g.html Gráficos y análisis: Elecciones en el Sexenio Revolucionario y la Restauración 1869-1923] (исп.). Historia Electoral.com. Проверено 12 апреля 2016.

Отрывок, характеризующий Парламентские выборы в Испании (1907)

Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.