Парламентские выборы в Испании (1916)

</th> </table>

Парламентские выборы 1916 года в Испании прошли 9 апреля. Явка составила 53,50 % от общего числа зарегистрированных избирателей.

Предыстория

9 декабря 1915 года новым главой испанского кабинета министров стал Альваро де Фигероа и Торрес, граф Романонес, поддержанный либералами и либеральными демократами.

Выборы проходили на фоне Первой мировой войны, в которой Испания не участвовала, во многом благодаря позиции своего короля Испания. В 1914—1915 годах, в том числе и из-за нейтралитета, испанская экономика процветала, то в 1916 году в стране начинается экономический кризис. В этих условиях Альваро де Фигероа и Торрес, граф Романонес, и Мануэль Гарсия Прието смогли договориться и выставить на выборы единый либеральный список. Консерваторы же, как и двумя годами ранее, вновь участвуют в выборах тремя списками.

Интегристская партия в выборах 1916 года не участвовала, в то же время в них приняли участие группа независимых интегристов.

Коалиция Союз республиканцев и социалистов, усилившись за счёт присоединения республиканцев-федералистов и республиканцев-автономистов, сумела вернуть себе лидерство на республиканском фланге. Умеренные республиканцы Мелькиадеса Альвареса, Республиканская коалиция Алехандро Лерруса и Республиканский автономистский блок, созданный бывшими националистами-федералистами Марсело Домингесом и Франсеском Лайретом, участвовали в выборах самостоятельно.

Результаты

9 апреля были избраны 409 членов Конгресса депутатов.

Победу на выборах одержала коалиция Либеральной и Либерально-демократической партий, которая смогла получить 233 места в Конгрессе депутатов (56,97 %).. Их главным оппонентам, Консервативной партии, расколовшейся на три части, «датистас», «мауристас» и «сьервистас», пришлось удовлетвориться 113 местами (27,63 %). Республиканцы, по прежнему не сумев объединиться, вновь уменьшили количество своих мест в Конгрессе депутатов, в то время как каталонские регионалисты сохранили своё представительство в парламенте.

← 1914   1918 →
Парламентские выборы в Испании

Выборы в Конгресс депутатов
9 апреля 1916 года
Явка избирателей:	53,50 %
Глава партии:	Альваро де Фигероа и Торрес	Эдуардо Дато
Партия:	Либералы/либерал-демократы	Либерально-консервативная партия
Прошлое число мест:	122	193
Мест получено:	233 (▲111)	88 (▼105)
Результат выборов:	Победу одержала коалиция Либеральной и Либерально-демократической партий, завоевав более половины мест в Конгрессе депутатов

</span>
Итоги выборов в Конгресс депутатов Испании 9 апреля 1916 года

Партии и коалиции				Лидер	Голоса			Места
					#	%	+/−	Места	+/−	%
		Либеральная партия/Либерально-демократическая партия	исп. Partido Liberal, PL/исп. Partido Liberal Demócrata, PLD	Альваро де Фигероа и Торрес/Мануэль Гарсия Прието				233	▲111	56,97
Все либералы								233	▲111	56,97
		Либерально-консервативная партия	исп. Partido Liberal-Conservador, PLC	Эдуардо Дато				88	▼105	21,52
		Консерваторы-«мауристас»	исп. Conservadores Mauristas, (CM)	Антонио Маура				17	▼5	4,16
		Консерваторы-«сьервистас»	исп. Conservadores Ciervistas (CC)	Хуан де ля Сьерва				8	▲3	1,96
Все консерваторы								113	▼107	27,63
		Союз республиканцев и социалистов	исп. Conjunción Republicano - Socialista, CRS	Роберто Кастровидо				13	▲3	3,18
		Реформистская партия	исп. Partido Reformista, PR	Мелькиадес Альварес				12	▲1	2,93
		Республиканская коалиция	исп. Coalición Republicana	Алехандро Леррус				6	▼5	1,47
		Республиканский автономистский блок	исп. Bloc Republicà Autonomista, BRA	Марселино Доминго				1	Первый раз	0,25
Все республиканцы								33	▼2	8,07
		Регионалистская лига Каталонии	исп. Lliga Regionalista de Catalunya, LRC	Энрик Прат-де-ла-Риба				13	▬	3,19
Все регионалисты								15	▲2	3,67
		Традиционалистское причастие	исп. Comunión Tradicionalista, CT	Энрике де Агилера и Гамбоа, маркиз де Серральбо				9	▲4	2,20
		Независимые католики	исп. Católico independiente	Маркиз де Сантильяна				3	▼2	0,73
		Независимые интегристы	исп. Integristas independientes	Мануэль Сенанте				2	▬	0,49
Все карлисты и традиционалисты								14	▲2	3,42
	Другие							1	—	0,25
Всего					2 089 151	100,00		409	▲1
Зарегистрировано/Явка					3 904 877	53,50	▼1,62
Источник: Historia Electoral Spain Historical Statistics

Результаты по регионам

Коалиция либералов и либерал-демократов заняла первое место по количеству избранных депутатов в 37 провинциях. Консерваторы смогли победить в 5 провинциях (Оренсе, Овьедо (ныне Астурия), Сеговия, Бискайя и Алава). Консерваторы-«сьервистас» смогли занять первое место в провинции Мурсия, Регионалистская лига победила в Барселоне, карлисты одержали победу в Наварре. В Авиле и Сории мандаты поделили консерваторы и либералы, в Жироне победу одержали Регионалистская лига и либералы, в Гипускоа 5 мест достались кандидатам 5 разных партий. В Мадриде 5 мандатов из 8 выиграли монархисты (из них 3 взяли либералы и 2 консерваторы), оставшиеся 3 завоевал Союз республиканцев и социалистов (из них 2 получила Республиканская партия и один социалисты). В Барселоне победили регионалисты выиграли 5 мандатов из 7, оставшиеся 2 поделили республиканцы-радикалы и националисты-федералисты. В Севилье по 2 места заняли консерваторы и либералы, одно место взял Союз республиканцев и социалистов (Республиканская партия). В Валенсии по одному мандату завоевали Республиканская партия, карлисты и республиканцы-автономисты.

После выборов

11 мая 1916 года новым председателем Конгресса депутатов был избран Мигель Вильянуэва (Либеральная партия), за которого проголосовали 297 парламентариев. Председателем Сената стал лидер либеральных демократов Мануэль Гарсия Прието.

В 1916-1917 годах страна оказалась в серьёзном экономическом кризисе. Высокая инфляция и рост безработицы способствовали усилению автономистских настроений в Каталонии и росту активности республиканцев, призывавших к ликвидации устаревшей двухпартийной системы и проведению социально-экономических реформ. Ухудшение экономического положения военных привело к недовольству в армии и в конце 1916 года офицеры начали формировать подпольные Советы обороны (исп. Juntas de Defensa), требуя прекратить злоупотребления и увеличить содержание.

В этих условиях 19 апреля 1917 года граф Романонес был вынужден подать в отставку из-за конфликта с военными. Новым премьер-министром стал Мануэль Гарсия Прието, но и ему не удалось справиться с растущим в стране в целом и в армии в частности недовольством. В результате уже 11 июня правительство возглавил лидер консерваторов Эдуардо Дато. Даже пригласив в кабинет Гарсию Прието, новому премьеру не удалось получить парламентское большинство. В связи с этим было объявлено о приостановке конституционных гарантий, в том числе ввести цензуру в прессе, и о временном прекращении работы парламента. При этом было решено узаконить Советы обороны. Республиканцы и регионалисты, недовольные подобными действиями Дато, не ограничиваются митингами и угрозами всеобщей забастовки, начав проводить в Барселоне и Мадриде так называемые «Парламентские ассамблеи» (исп. Asamblea de Parlamentarios), неофициальные встречи депутатов Конгресса и сенаторов.

Все эти меры не привели к стабилизации положения в Испании, а всеобщая забастовка, начатая республиканцами и социалистами осенью, усугубила ситуацию. 3 ноября 1917 года король Альфонс XIII поручает Гарсии Прието сформировать так называемое правительство национальной концентрации (исп. Gobierno de Concentración Nacional), в которое вошли либералы, либеральные демократы, консерваторы («мауристас» и «сьервистас»), а также впервые каталонские регионалисты. Правительство проработало до выборов 1918 года.

Весной 1917 года из Либеральной партии был исключён лидер левого крыла Сантьяго Альба, после этого основавший партию Либеральная левая (исп. Izquierda Liberal). В июне того же года либералы и либеральные демократы воссоединяются, но в предверии выборов 1918 года партия вновь раскалывается. В том же 1917 году в результате объединения Республиканского автономистского блока и националистов-федералистов при участии группы депутатов-реформистов и части республиканцев-федералистов во главе с Пи-и-Суньером была организована Республиканская партия Каталонии (кат. Partit Republicà Català, PRC).

Ссылки

• [www.historiaelectoral.com/e1800g.html Gráficos y análisis: Elecciones en el Sexenio Revolucionario y la Restauración 1869-1923] (исп.). Historia Electoral.com. Проверено 13 апреля 2016.
• [www.congreso.es/portal/page/portal/Congreso/Congreso/SDocum/ArchCon/SDHistoDipu Archivo Histórico de Diputados (1810 - 1977)] Documentary Services / Archive / Historic summary of Members of the Congress (1810-1977) (исп.). congreso.es. Проверено 13 апреля 2016.

Отрывок, характеризующий Парламентские выборы в Испании (1916)

– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.