Парламентские выборы в Италии (1874)

</th> </table>

Всеобщие парламентские выборы 1874 года прошли 8 (первый тур) и 15 ноября (второй тур). На них были выбраны 508 членов Палаты депутатов Королевства Италия.

Активность избирателей несколько выросла по сравнению с предыдущими выборами. В голосовании приняли участие 318 517 человек из 571 939 имевших право голоса (население Италии на тот момент составляло около 28 млн), таким образом явка составила 55,69 %. Явка могла быть и выше если бы не противодействие со стороны Католической церкви, глава которой, Пий IX, недовольный присоединением к Итальянскому королевству Рима и лишением пап светской власти, запретил католикам участвовать в выборах.

Результаты выборов

← 1870   1876 →
Парламентские выборы в Италии (1874)

Выборы в Палату депутатов
8 и 15 ноября 1874 года
Явка избирателей:	46,79 %
Кандидат:	Джованни Ланца	Агостино Депретис
Партия:	«Правая»	«Левая»
Прошлый результат:	89 642	69 393
Прошлое число мест:	211	162
Мест получено:	244 (▲33)	232 (▲70)
Голосов:	106 066 (33,3 %)	103 518 (32,5 %)
Изменение доли голосов:	▼3,9 %	▲3,7 %
Результат выборов:	Правящая «Правая» смогла одержать победу на выборах

Партия	Оригинальное название	Голоса	%	Места
«Правая»	итал. Destra	106 066	33,3	244
«Левая»	итал. Sinistra	103 518	32,5	232
Радикалы	итал. Estrema	5 096	1,6	—
Другие кандидаты		103 839	32,6	32
Недействительные голоса		11 614	–	–
Всего		318 517	100	508
Зарегистрированно избирателей/Явка		571 939	55,69

Итоги выборов

Правящая либерально-консервативная партия «Правая» во главе с председателем Совета министров Джованни Ланца смогла немного улучшить свои показатели, получив примерно 48 % из 508 мест в палате. Всё же правым, представлявших в значительной степени аристократию Северной Италии и придерживавшихся умеренно-консервативных взглядов, вновь потребовалась поддержка умеренного крыла «Левой» и части независимых для того, чтобы обеспечить себе парламентское большинство.

Ситуацию усложнил раскол между основными течениями внутри «Правой», «постоянными либералами», представлявшими преимущественно Пьемонт, и так называемой «Кликой», объединявшей в первую очередь депутатов от Тосканы и Южной Италии. В частности, тосканские депутаты были недовольны тем, что премьер-министр Ланца и сменивший его Марко Мингетти, проводившие жёсткую налогово-бюджетную политику для достижения сбалансированности государственных финансов, отказывались помогать в решении финансовых проблем Тосканы. Недовольство политикой правительства высказывали и депутаты от южно-итальянских регионов, выступавшие против излишней на их взгляд централизации и требовавшие больше внимания уделять развитию Юга.

Раскол между фракциями «Правой» углублялся и через полтора года привёл к поражению кабинета Мингетти на голосовании по национализации железных дорог и его отставке 25 марта. Новый кабинет сформировал лидер «Левой» Агостино Депретис, получивший поддержку 414 из 508 депутатов. Впервые в истории Италии правительство было отправлено в отставку не монархом, а парламентом. Это событие вошло в историю под названием «Парламентская революция» и ознаменовало закат эпохи доминирования «Правой» в итальянской политики. Выборы 1874 года стали последними на которых правые смогли занять первое место по количеству завоёванных мандатов.

Отрывок, характеризующий Парламентские выборы в Италии (1874)

Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.