Парламентские выборы в Науру (2004)

Парламентские выборы в Науру, состоявшиеся 23 октября 2004 года, были досрочными и проводились вскоре после роспуска парламента, произошедшего 30 сентября. Всеобщие выборы проходили незадолго до этого — в мае 2003 года.

События накануне выборов

1 октября 2004 года президент Науру Людвиг Скотти объявил в стране чрезвычайное положение, распустив при этом парламент и назначив дату новых парламентских выборов на 23 октября 2004 года. Таким образом, прошло менее полтора года с даты последних выборов в Науру, состоявшихся 3 мая 2003 года, однако за этот короткий промежуток времени произошло три смены правительства. Людвиг Скотти принял решение распустить парламент после того, как правительство не смогло внести на рассмотрение новый государственный бюджет, который необходимо было принять до конца сентября. Связано это было с тем, что в старом бюджете не был предусмотрен факт появления AUD$230 млн долга американской компании «General Electric Capital Corporation». Без нового бюджета правительство оказалось не в состоянии нормально функционировать.

Окончательно деятельность парламента зашла в тупик после возникновения подозрений в двойном гражданстве (науруанском и австралийском) у министра здравоохранения Науру Кирена Кеке (англ. Kieren Keke). За несколько дней до роспуска председатель Верховного суда вынес решение о том, что Кеке может оставаться членом парламента, однако спикер Рассел Кун (англ. Russell Kun) заявил о том, что не позволит министру занять место до тех пор, пока парламент не проголосует за отказ от своих подозрений.

С восьми голосами против правительство не могло победить в голосовании, а значит, и принять реформистский бюджет в предельные сроки.

Оппозиционные лидеры во главе с Кинзой Клодумаром, а также спикер Рассел Кун назвали действия президента, распустившего парламент, неконституционными и поэтому обратились в Верховный суд. Однако его председатель Барри Коннелл (англ. Barry Connell) вынес решение о конституционности действий президента.

Правительство, которое находилось у власти с июля 2003 года и получило широкую региональную поддержку за свою программу реформ, основным пунктом в своей предвыборной кампании выдвинуло продолжение реформ в стране, в то время как оппозиция, в которую входили несколько бывших президентов, убеждало граждан Науру в том, что в их составе есть куда более опытные политики, которым можно доверить руководство страной.

Всего за три дня до начала выборов австралийское правительство заявило о том, что предоставит науруанскому правительству дополнительную финансовую помощь на проведение реформ. В заявлении, опубликованном в Канберре от имени министра иностранных дел Австралии Александра Даунера, также говорилось о том, что Австралия отправит в Науру группу диетологов, а также предоставит стране $200 000 на решение проблем, связанных с продуктовым обеспечением и питанием науруанцев.

Проведение выборов и результаты

Всего в выборах приняло участие 73 человек, которые боролись за 18 мест в парламенте.

На выборы были также приглашены четыре наблюдателя от Форума тихоокеанских островов, что было частью программы региональной поддержки, с которой согласилось руководство Науру на одном из ежегодных саммитов. Также присутствовали наблюдатели от Содружества наций. По окончании выборов международные наблюдатели заявили о своей удовлетворённости тем, что граждане Науру смогли в свободной и простой форме принять участие в голосовании.

Согласно результатам выборов, победу одержали сторонники, ушедшего в отставку правительства: все девять его бывших членов сохранили за собой свои места, в то время как семь из девяти оппозиционных членов парламента, среди которых бывший президент и министр финансов Кинза Клодумар, Дерог Гиоура (англ. Derog Gioura), Прес Нимес (англ. Pres Nimes), спикер Рассел Кун, бывший председатель Науруанской фосфатной корпорации Винсент Детенамо (англ. Vincent Detenamo), — потеряли. Среди новых членов парламента оказались кандидаты, выступавшие в поддержку правительственных реформ Скотти.

26 октября 2004 года новой парламент переизбрал Людвига Скотти в качестве президента Науру. До этого спикером парламента стал Вассел Гадоэнгин (англ. Vassel Gadoengin).

Отрывок, характеризующий Парламентские выборы в Науру (2004)

Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.