Парламентские выборы в Науру (2008)

Парламентские выборы в Науру состоялись 26 апреля, 2008, после того, как президент страны Маркус Стивен распустил 18 апреля предыдущий состав парламента. Причиной, побудившей Стивена распустить парламент стал «месяц политического тупика», паралича работы парламента, вызванного тем, что количество проправительственных его членов и сторонников оппозиции разделилось ровно напополам, по 9 в каждой фракции.

Предпосылки

Политический тупик был вызван кризисом между президентом и спикером парламента, оппозиционером Дэвидом Адангом. 22 марта, Аданг созвал парламентсую сессию, якобы без информирования правительственных министров, которые поэтому на ней не присутствовали. Оппозиционные парламентарии, включая Аданга, составили большинство присутствующих парламентариев, и приняли постановление, объявляющее вне закона двойное гражданство для членов парламента. Постановление фактически коснулось бы старейших членов Кабинета министров Кирена Кика и Фредерика Питчера. Если бы оппозиция добилась их отставки как членов парламента, то она имела бы большинство мест. Закон был признан Верховным Судом неконституционным, и Аданг впоследствии попытался временно приостановить полномочия всех проправительственных членов парламента, на основании их якобы «буйного поведения». Неделю спустя Стивен распустил парламент.

Результаты

На 18 мест претендовало 65 кандидатов, включая бывших президентов Рене Харриса и Людвига Скотти. По приглашению правительства контролировали процесс выборов два наблюдателя от Форума тихоокеанских островов.

Все девять сторонников Стивена (сам Стивен, Кирен Кик, Мэтью Батсиуа, Роланд Кун, Фредерик Питчер, Спрент Дабвидо, бывший спикер Риддел Акуа, Доминик Табуна и Рикерс Соломон) были переизбраны, в свою очередь три оппозиционных члена парламента (бывший президент Рене Харрис, Кирил Бураман и Фабиан Рибау) проиграли выборы в своих округах;, поэтому правительство заявило о своей победе на выборах. Действительно, все три новоизбранных члена парламента присоединились к сторонникам правительства и таким образом, парламентский кризис закончился.

Первая сессия нового парламента открылась 29 апреля 2008.

Отрывок, характеризующий Парламентские выборы в Науру (2008)

Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.