Паровоз У

У
Паровоз Уу-14
Основные данные
Страна постройки	Россия
Завод	Путиловский
Годы постройки	1906 — 1912
Всего построено	62
Ширина колеи	1524 мм
Конструкционная скорость	105 км/ч
Технические данные
Осевая формула	2-3-0
Длина паровоза	11 032 мм (У), 11 369 мм (Уу)
Служебный вес паровоза	72,1 т (У), 76,1 т (Уу)
Сцепной вес	45,4 т (У), 48,9 т (Уу)
Диаметр бегунковых колёс	930—950 мм
Диаметр движущих колёс	1730 мм
Давление пара в котле	14 кгс/см²
Полная испаряющая поверхность нагрева котла	182 м² (У), 151,9 м² (Уу)
Поверхность нагрева пароперегревателя	38,9 м²
Число цилиндров	4
Диаметр цилиндров	370/580 мм (У), 410/580 мм (Уу)
Ход поршня	650 мм
Эксплуатация
Страна	Россия (СССР)
Дорога	Рязано-Уральская, Николаевская, Юго-Западная, Привислинская и Ташкентская
У на Викискладе

Паровоз У (Уральский) — пассажирский паровоз, производившийся на Путиловском заводе с 1906 по 1912 год для Рязано-Уральской, Николаевской, Юго-Западной, Привислинской и Ташкентской дорог.

История паровоза

В 1901 году Рязано-Уральская железная дорога заказала проект нового, более мощного паровоза. Задание на проектирование составлял инженер А. Е. Делакроа. Проекты разрабатывались Путиловским, Харьковским, и Брянским заводами. Инженерный совет МПС в июле 1903 года утвердил проект, выполненный Путиловским заводом под руководством инженера В. М. Гололобова.

Первый паровоз был построен в конце 1906 года. В марте 1907 года паровоз был отправлен на Рязано-Уральскую дорогу, где получил наименование П1.

В 1911 году в конструкцию паровоза были внесены изменения: усилен котел, поставлен пароперегреватель, увеличен диаметр малых цилиндров. Паровозы с этими изменениями получили серию У^у.

В 1912 году по заданию Рязано-Уральской и Московско-Виндаво-Рыбинской железных дорог Путиловский и Харьковский завод внесли изменения в проект паровоза, но этот проект реализован не был и паровозы серии У^у до дорог не дошли.

Всего за годы постройки было построено 63 единицы паровозов серий У и У^у.

Конструкция паровоза

Паровоз имел осевую формулу 2-3-0. Котел паровоза имел 244 дымогарных трубы диаметром 46/51 мм. Максимальная скорость паровоза была установлена 105 км/ч. Диаметр движущих колес был 1730 мм, бегунковых колес — 950 мм.

Паровая машина компаунд имела четыре цилиндра. Цилиндры высокого давления располагались снаружи рамы и были связаны со средней движущей осью, а цилиндры низкого давления располагались внутри рамы и приводили в движение первую коленчатую ось (система де Глена). Внутренние колена первой движущей оси располагались противоположно наружным кривошипам, поэтому ходовая машина не требовала тяжелых противовесов. У паровозов был очень спокойный ход при высоких скоростях (115—117 км/ч). Вредного влияния на слабый рельсовый путь обнаружено не было.

В 1910 году были проведены опыты, которые показали, что паровоз серии У удовлетворительно работал при отсечках в цилиндрах высокого давления не более 0,3. При больших выпусках мощность паровоза оказалась недостаточной. При высокой нагрузке паровоз «бросал воду». Результаты опытов послужили поводом переделки конструкции паровоза и появления паровозов серии У^у.

У паровозов серий У и У^у Рязано-Уральской железной дороги были полукруглые тендеры с тележками Даймонда, предназначенные для воды и нефти (23 т и 8,2 т).

Паровозы для Р. У. ж. д. выпускались с тормозами системы «Нью-Йорк», а для остальных дорог с тормозами Вестингауза.

Паровоз У-127

Единственный сохранившийся паровоз серии У — паровоз У-127 — был построен на Путиловском заводе в 1910 году для Ташкентской железной дороги. Заводской его номер 1960. Во время гражданской войны паровоз работал на прифронтовых участках под Актюбинском, Оренбургом и Мёртвыми Солями, где получил серьёзные повреждения. После этого он был доставлен в Москву, по-видимому, на запчасти. В мае 1923 года был восстановлен на субботнике в депо Москва Рязано-Уральской железной дороги. Тогда же он был окрашен в красный цвет, и на бортах его тендера появились революционные лозунги. Почетным машинистом паровоза рабочие депо избрали В. И. Ленина, а почетным помощником машиниста Р. С. Землячку.

23 января 1924 года паровоз У-127 провёл траурный поезд с телом В. И. Ленина от платформы Герасимовская до Павелецкого вокзала. После этого он водил пассажирские поезда на Павелецком направлении ещё 13 лет. Приписан паровоз был, по-видимому, к депо Москва. Паровоз был снят с эксплуатации в 1937 году. Тогда же было принято решение сохранить его потомкам на память как свидетеля всенародной скорби. После этого У-127 прошёл капитальный ремонт и был тщательно отреставрирован. В начале войны паровоз был эвакуирован в Ульяновск и только в октябре 1945 года был возвращён в Москву. В 1948 году рядом с Павелецким вокзалом был построен специальный павильон «Траурный поезд» — филиал Центрального музея В. И. Ленина. В нём и были установлены паровоз У-127 вместе с вагоном номер 1691, в котором везли тело вождя.

Литература

• В.А. Раков. Паровозы серии У // Локомотивы отечественных железных дорог 1845-1955. — 2-е, переработанное и дополненное. — Москва: «Транспорт», 1995. — С. 235-238. — ISBN 5-277-00821-7.
• А.С. Бернштейн. Паровозы серии У. — Москва: «Железнодорожное Дело», 2008. — ISBN 5-93574-040-0.

Ссылки

• [ruzgd.ru/U_127.shtml Мемориальный паровоз У-127]

Отрывок, характеризующий Паровоз У

– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.