Паровоз Ф

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ф
Основные данные
Страна постройки

Англия, Германия, Россия (17 шт)

Завод

Авонзид, Йоркшир, Шарп-Стюарт, Зигль, Коломенский

Годы постройки

1871, 1872, 1879, 1884

Всего построено

45

Ширина колеи

1524 мм

Конструкционная скорость

45 км/ч

Технические данные
Осевая формула

0-3-0—0-3-0

Длина паровоза

13 150 — 13 974 мм

Сцепной вес

72,0 — 90,2 тонн

Нагрузка от движущих осей на рельсы

12  —  15,3 т

Диаметр движущих колёс

1 080 — 1 156 мм

Давление пара в котле

10,5 кгс/см²

Полная испаряющая поверхность нагрева котла

151,2 — 191,7 м²

Площадь колосниковой решётки

2,20 — 3,24 м²

Диаметр цилиндров

381 мм, 432 мм (Фл)

Ход поршня

508 мм, 560 мм

Эксплуатация

Ф на Викискладе

Паровоз Ф — серия сочленённых танк-паровозов типа 0-3-0—0-3-0 системы Ферли, ходовая часть которых состоит из двух свободных трёхосных тележек. Характерная особенность серии — симметричность: два паровых котла, отходящие от будки машиниста, две дымовые трубы, две или одна общая топка, по два цилиндра на каждый котёл. Паровозы серии Ф легко вписывались в кривые малого радиуса и имели достаточно большой сцепной вес, благодаря чему стали основными локомотивами на Сурамском перевале и оставались таковыми до 1926 года.



История

В 1865 г. в России началось строительство Поти-Тифлисской железной дороги, а вслед за ним — в 1868 г. — Тамбово-Саратовской. Обе дороги были со сложным путевым профилем: извилистыми — с кривыми малого радиуса, — и изобиловавшими крутыми подъёмами. В особенности это касалось Поти-Тифлисской дороги, участок которой пролегал через Сурамский перевал, и где первоначально не планировалось ни одного туннеля. Институт инженеров путей сообщения и инженеры дорог озаботились тяговым подвижным составом для новых линий — с хорошими тяговыми характеристиками и значительным сцепным весом.

В 1870 г. шотландский инженер Роберт Ферли (Robert Francis Fairlie) устроил очередной показ локомотивов собственной конструкции на Фестиниогской железной дороге в Сев. Уэльсе. По сообщениям местных газет[1] на демонстрации 11 февраля присутствовали по меньшей мере 10 русских представителей — от железных дорог и от Института инженеров путей сообщения. Паровоз Ферли, названный конструктором без «ложной» скромности «Маленьким Чудом», произвёл благоприятное впечатление и в следующем, 1871 г., первые 15 локомотивов этой системы поступили на Тамбово-Саратовскую железную дорогу.

Паровозы 1871 г. были построены английскими заводами Авонзид[2] (Avonside Engine Company) и Шарп-Стюарт (Sharp Stewart and Company) и представляли собой первоначальный вариант системы Ферли: оба котла использовали единую топку. Паровозы, построенные в 1872 г. тем же Авонзидом и заводом Йоркшир (Yorkshire Engine Company), и поступившие на Поти-Тифлисскую дорогу для работы на Сурамском перевале, были уже новой конструкции: с отдельной топкой для каждого котла. Однако в любом случае будка машиниста оказывалась разделённой на две части — правую и левую, — в одной из которых оказывался машинист, а в другой — кочегар. По мере открытия новых участков пути, рос грузооборот Поти-Тифлисской дороги и, соответственно, увеличивалось число поездов, следовавших через Сурамский перевал. Дорога нуждалась в дополнительных локомотивах, и 1879 г. получила паровозы Ферли австрийской постройки, завода Зигль (AG der Lokomotiv-Fabrik vormals G. Sigl), а в 1883 г. — русской, Коломенского завода. В 1887 г. Тамбово-Саратовская линия перестала эксплуатировать свои сочленённые локомотивы 71 года и передала их в Закавказье. В итоге к 1888 г. на Поти-Тифлисской дороге, уже поменявшей своё прежнее название на Закавказскую, оказались собраны все паровозы системы Ферли, существовавшие к этому времени на русских железных дорогах.

Их было 45 единиц, из которых 17 — Коломенских. К 1912 г., когда проводилась переклассификация локомотивного парка и паровозы Ферли зачислили в серию Ф, 2 из них оказались списанными. В итоге, в серию вошло 43 локомотива и более на русские и советские дороги паровозы этого типа не поставлялись — ни зарубежными, ни отечественными заводами.

Отапливались паровозы серии Ф первоначально дровами. Будучи танк-паровозами — не имеющими тендера — запас топлива, равно как и воды, несли на себе: для этих целей поверх каждого из котлов были устроены решётчатые ящики, тянувшиеся от будки машиниста к дымовым трубам. К 1910-м годам нефть упала в цене и локомотивы перевели на питание нефтяными остатками. С этой целью взамен дровяных ящиков на котлы установили седельные танки — между дымовыми трубами и сухопарниками, — поверх которых дополнительно расположили резервуары со сжатым воздухом — для питания тормозной системы Вестингауза. Всё это добавило паровозам массы и увеличило их сцепной вес, что оказалось на горных дорогах совсем не лишним.

Танковые парвозы серии Ф водили товарные и пассажирские поезда через Сурамский перевал до 1924 г. В середине 20-х грузооборот вновь возрос и Закавказская дорога оказалась вынужденной временно допустить на этот участок паровозы серии Э, которые, хотя и обладали большей тягой, были неудобны в горах из-за своей длинной жёсткой базы. К тяжёлым составам их прицепляли по две-три единицы, а позади поезда ставили — в качестве толкача — либо паровоз Ф, либо — Ы.

К 1926 г. на перевальном участке из всей серии Ф оставили только более новые паровозы Коломенского завода. Остальные локомотивы перевели на второстепенные участки той же Закавказской дороги — например, Риони-Ткибули, — где они проработали ещё около 10-и лет. Коломенские Ферли служили толкачами на перевале до 1933-34 гг., когда на уже электрифицированном участке Хашури-Зестафони началось использование «сурамских» электровозов.

К 1940 г. на Закавказской дороге ещё числились шесть паровозов серии Ф, продолжавших обслуживать второстепенные ветки.[3] Дальнейшая их судьба неизвестна.

Напишите отзыв о статье "Паровоз Ф"

Литература

  • В.А. Раков. Паровозы типа 0-3-0—0-3-0 // Локомотивы отечественных железных дорог 1845-1955. — 2-е, переработанное и дополненное. — Москва: «Транспорт», 1995. — С. 88-90. — ISBN 5-277-00821-7.
  • В.А. Раков. Паровозы системы Ферли серии Фн // Локомотивы отечественных железных дорог 1845-1955. — 2-е, переработанное и дополненное. — Москва: «Транспорт», 1995. — С. 153-154. — ISBN 5-277-00821-7.

Примечания

  1. The North Wales Chronicle and the Carnarvon & Denbigh Herald, Feb 1870
  2. В русской железнодорожной традиции принято именно такое написание завода. См. напр. Раков В. А.
  3. [voen-teh.my1.ru/publ/5-1-0-6 Паровоз системы Ферли]


Отрывок, характеризующий Паровоз Ф

– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.