Партизанская память
| Партизанская память 1941 года | |||
| |||
| Оригинальное название |
Партизанска споменица 1941. / Partizanska spomenica 1941. | ||
|---|---|---|---|
| Страна | |||
| Тип | |||
| Кому вручается |
участникам Народно-освободительной войны Югославии, вступившим в войну в 1941 году | ||
| Статус |
не вручается | ||
| Статистика | |||
| Дата учреждения | |||
| Количество награждений |
27 629 | ||
| Очерёдность | |||
| Старшая награда | |||
| Младшая награда |
нет | ||
Партизанская память 1941 года (сербохорв. Партизанска споменица 1941. / Partizanska spomenica 1941., макед. Партизанска споменица 1941., словен. Partizanska spomenica 1941.) — медаль Социалистической Федеративной Республики Югославии, которой награждались участники Народно-освободительной войны, вступившие в партизанское движение в 1941 году. Всего было награждено 27 269 человек, этой медалью награждались только живые на момент награждения участники. Погибшие партизаны, вступившие в войну в 1941 году, награждались медалью «Памяти павших борцов».
История
Медаль Партизанской памяти была учреждена по распоряжению Попечительства народной обороны Национального комитета освобождения Югославии 14 сентября 1944 во время совещания на острове Вис. Попечительство решило таким образом выразить благодарность и признание тем солдатам и военачальникам Народно-освободительной армии Югославии, которые вступили в войну в 1941 году.
«Закон о Партизанской памяти 1941 года» был издан 5 мая 1946 года, определив основания награждения и лиц, которые могут быть награждены. Медаль расценивалась как «знак государственного признания организаторов народного восстания и первопроходцев народно-освободительной борьбы за великие деяния, совершённые во имя освобождения наших народов». Право на ношение медали, по закону, имели только те участники войны, которые обязательно вступили в партизанскую армию в 1941 году, вне зависимости от того, продолжали ли они службу в Югославской народной армии или нет, бывали ли в плену или нет. Внешний вид медали и медальную ленту разработали Антун Аугустинчич и Джордже Андреевич.
28 марта 1956 законом «О правах награждённых Партизанской памятью 1941» были предписаны правила ношения медали. 21 марта 1972 был принят закон «Об основных правах награждённых Партизанской памятью 1941», согласно которому награждённым предоставлялись некоторые привилегии: право на бесплатную медицинскую помощь, прибавку к пенсии, ежемесячные и ежегодные пособия, бесплатный проезд в общественном транспорте и ежегодный отпуск. Награждение проводилось Министерством народной обороны, в том числе и Государственным секретариатом народной обороны. Заявки на награждение подавались до 31 декабря 1957, награждение продолжалось вплоть до 1963.
Медаль изготавливалась из серебра, на неё наносилась позолота. Медаль носилась на левой стороне пиджака или кителя. Награждённому выдавалсь Книга награждённого, которая являлась юридическим подтверждением права на ношение медали. Всего ею было награждено 27269 человек. Согласно закону «Об орденах и медалях Демократической Федеративной Югославии» от 9 июня 1945, медаль располагалась на 18-м, последнем месте в списке наград Югославии по старшинству. В следующих законах ФНРЮ и СФРЮ медаль уже не рассматривалась как официальная награда, однако привилегии и уникальные права награждённых действуют и в наше время в бывших югославских республиках.
К 20-летию начала войны в 1961 году в Ужице появилась большая мозаика «Партизанская память 1941», автором которой стал Маринко Бензон.
Напишите отзыв о статье "Партизанская память"
Примечания
Литература
- Војна енциклопедија, Београд 1975. година
- Опћа енциклопедија, Југославенски лексикографски завод, Загреб, 1980. година
- Пристер, Борис, Одликовања збирке др. Вељка Малинара, Загреб 2000. година, стр. 195
- Цыпленков Кирилл. Партизанский памятный знак. СССР - для Югославии. 1944. [1] // Старый Цейхгауз. 2008. № 3(27). С. 42-44.
- ↑ [www.scribd.com/doc/7473125/%D0%9D%D0%B0%D0%B3%D1%80%D1%83%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B9-%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D0%BA-1941-%D0%B4%D0%BB%D1%8F-%D1%8E%D0%B3%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D1%85-%D0%BF%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D0%BD-%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0-1944-%D0%B3 Нагрудный знак «1941» для югославских партизан. СССР, 1944 г]
Отрывок, характеризующий Партизанская память
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
