Партизанское движение в Алтайской губернии

Партизанское движение в Алтайской губернии (1918—1919) — действия сочувствующих советской власти партизанских отрядов Алтайской губернии во время гражданской войны в России.

Предпосылки

Сельское население Сибири было расколото на две основные группы: казаков (и крестьян-старожилов) и переселенцев. Казаки являлись потомками тех, кто уже давно переселился в Сибирь, они обычно владели наилучшими землями. Переселенцы прибыли в Сибирь по переселенческим программам начала XX века, подвергались дискриминации со стороны старожильческого населения. Поэтому переселенцы в массе своей сочувствовали Советской власти, рассчитывая на передел земель сибирских казаков. Белые власти в условиях Гражданской войны проводили мероприятия, которые не нравились крестьянам: проводили мобилизацию новобранцев, взыскивали подати и земские сборы, ловили дезертиров, отбирали обмундирование для войск, запрещали рубку казённого леса и т. п. Крестьянство расценивало такого рода действия властей как посягательство на завоёванные революцией права и свободу, и потому поднимали восстания. В свою очередь белогвардейцы в каждом таком случае «неподчинения законным властям» усматривали работу большевиков, и не только пытались вооружённой силой заставить крестьян подчиниться, но и всегда требовали выдачи агитаторов. Всё это создавало благоприятные условия для агитации против белой власти, чем умело пользовались большевики-подпольщики и революционно настроенные крестьяне, особенно из бывших солдат-фронтовиков.

Ход событий

Поначалу бои с белыми на территории Алтая вели бывшие красногвардейцы. После того, как в июне 1918 года белыми был взят Барнаул, пришедший под Барнаул с Кузбасса отряд под руководством П. Ф. Сухова пытался пробиться сначала к Омску, а получив известие, что Омск находится в руках белых — два месяца пытался пробиться через Алтай в Туркестан, пока 6 августа отряд Сухова не был уничтожен в Горном Алтае в районе села Тюнгур.

31 августа 1918 года в Змеиногорском и Славгородском уездах Алтайской губернии, где летом отряд Сухова получил значительную поддержку местного населения, началось восстание против власти Временного Сибирского правительства. Крестьяне оказали сопротивление небольшому военному отряду, прибывшему для принудительной отправки новобранцев на сборный пункт. Только подтянув значительные силы (до 1200 бойцов), белые сумели к 20 сентября подавить восстание.

За лето 1919 года в различных районах края сложились очаги партизанского движения. В Славгородском уезде развернул боевые действия Е. М. Мамонтов, в Каменском уезде — Игнат Громов, в предгорьях Алтая — партизаны Ивана Третьяка, в Причумышье — отряд Григория Рогова. Выполняя решения ЦК РКП(б) от 19 июля 1919 года, партизаны от разрозненных отдельных выступлений стали переходить к осуществлению крупных боевых операций. С августа 1919 года небольшие партизанские отряды стали пополняться как добровольцами, так и мобилизованными крестьянами, в результате чего сформировались партизанские армии.

В начале августа начались восстания в сёлах степной части Алтайской губернии. Революционными отрядами был избран Главный военно-революционный штаб Алтайской губернии. В ночь с 14 на 15 августа повстанцами, собравшими около тысячи человек, была взята расположенная на полпути между Новониколаевском и Барнаулом железнодорожная станция Черепаново. Хотя 15 августа белые и отбили Черепаново, это событие оказало сильное влияние на настроения на Алтае. 17 августа повстанцами был ненадолго занят Камень, где белые были оттеснены до самой пристани. Перебросив крупные подкрепления, в том числе расквартированную в Новониколаевске 5-ю польскую дивизию, белые сумели перейти в контрнаступление и даже заняли один из главных центров красного восстания — село Зимино, однако партизаны продолжали сражаться. 24 августа основные повстанческие боевые группы соединились в отряд численностью в 4 тысячи человек под руководством Ф. И. Архипова, который пробился на соединение с отрядом Е. М. Мамонтова. В результате их объединения была создана Алтайская партизанская Красная Армия, к которой впоследствии присоединился отряд И. В. Громова.

В августе 1919 года также начало развёртываться партизанское движение в Горном Алтае, но эти отряды действовали отдельно и независимо.

15 сентября партизаны Мамонтова совершили налёт на Рубцово и, захватив этот важный пункт на железной дороге, вывезли оттуда всю металлообрабатывающую технику из железнодорожного депо, забрав с собой всех рабочих.

Видя серьёзную угрозу, колчаковское правительство издало 22 сентября 1919 года приказ о введении военного положения в 18 уездах Западной Сибири. Против партизан Кулундинской степи было направлено около 9 тысяч солдат. У села Сидорки произошёл крупный бой партизан Мамонтова и Громова с поляками и казаками, в котором белые потеряли сотни людей.

7 октября из разрозненных партизанских отрядов был сформирован отдельный корпус по типу регулярной Красной Армии, в который вошли 8 полков. Главнокомандующим был избран Е. М. Мамонтов, начальником штаба — А. Б. Жигалин. 21 октября партизаны вновь заняли Рубцово и начали наступление в сторону Семипалатинска, но, заняв станцию Аул, остановились из-за растянутости коммуникаций. Тем временем белые, проведя мобилизацию в Семипалатинске, 29 октября отбили Аул и Рубцово.

Ставка Колчака, обеспокоенная быстрым ростом на Алтае партизанского движения, разработало план крупной карательной операции под командованием начальника тыла генерал-лейтенанта Матковского. Общая численность войск, брошенных против партизан, составляла 15 тысяч солдат и офицеров. Наступление началось во второй половине ноября из трех пунктов: Славгорода, Поспелихи и Рубцово. Однако 14-17 ноября 1919 г. белые потерпели поражение в Солоновском бою. 17 ноября, узнав о том, что 14 ноября Красная армия взяла Омск, белые войска вернулись обратно. Под влиянием агитации партизан и успехов приближавшейся Красной Армии, в белой армии началось разложение. 25 ноября казаки ушли из Рубцово, а собранные там новобранцы подняли восстание и перешли на сторону партизан.

6-7 декабря 1919 войска Мамонтова пытались взять Барнаул, но были отбиты артиллерийским огнём белых. Однако почти полностью окружённые красными партизанами в ночь на 10 декабря 1919 белые оставили Барнаул и отошли на восток.

Итоги и последствия

Партизанское движение, отвлекая воинские ресурсы с фронта в тыл и лишая Белую армию людских пополнений с ряда территорий, значительно ускорило поражение белых. После прихода Красной армии уже в декабре 1919 года председатель Алтайского губернского революционного комитета Всеволод Аристов издал приказ о сдаче партизанами оружия. В конце 1919 — начале 1920 года произошло расформирование партизанских отрядов.

Источники

• [www.clevershistory.ru/chis-656.html Гражданская война на Алтае]
• Кокоулин В. Г. [www.avnrf.ru/index.php/publikatsii-otdelenij-avn/regionalnykh/cibirskogo/557-pervyj-etap-partizanskogo-dvizheniya-na-altae-v-gody-grazhdanskoj-vojny Первый этап партизанского движения на Алтае в годы гражданской войны].
• Муравлев А. [www.ap.altairegion.ru/043-02/9.html Гражданская война в Алтайской губернии].
• Новиков П. А. [books.google.ru/books/about/Гражданская_война_в_В.html?id=K4kjAQAAIAAJ&redir_esc=y Гражданская война в Восточной Сибири] / Под ред. В. А. Благово, С. А. Сапожникова. — М.: Центрполиграф, 2005. — 415 с. — ISBN 5-9524-1400-1.

• Островский Л. К. Польские военные формирования в Сибири (1918—1920 гг.) // в межвузовском сборнике научных трудов «Сибирь: проблемы истории повседневности. XVII—XX вв.» — Новосибирск: редакционно-издательский центр Новосибирского государственного университета, 2005.

Отрывок, характеризующий Партизанское движение в Алтайской губернии

– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]