Партизанское движение на Северном Кавказе во время Великой Отечественной войны

Советское партизанское движение на Северном Кавказе — партизанское движение против немецких и румынских оккупантов, а также их пособников на оккупированных территориях Краснодарского и Ставропольского краёв, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии и Калмыкии в 1942—1943 годы. Составная часть советского партизанского движения на оккупированной территории СССР.

Оккупация Северного Кавказа

25 июля 1942 года немецкие войска начали наступление на Кавказ.

В ходе наступления немецко-румынские войска группы армий «A» к середине августа 1942 года взяли Моздок, вышли на реку Терек и к Северному Кавказу.

17 августа 1942 года наступление немецкой группы армий «A» было остановлено на северных предгорьях Главного Кавказского хребта.

На оккупированных территориях был установлен оккупационный режим, развёрнуты органы немецкого военного командования и иные полицейские, административные и специальные органы.

С целью привлечь на свою сторону местное население, в первую очередь — представителей горских народов, немецкое военное командование разрешило деятельность мусульманского духовенства и распространяло информацию о благожелательном отношении высшего руководства рейха к исламу (в частности, среди местных жителей распространялась информация о том, что командующий 1-й танковой армии немецкий генерал фон Макензен якобы «принял ислам и посещает мечети», а Гитлер — это «имам всего Кавказа»).

В августе 1942 года для ведения пропаганды на русское и русскоязычное население оккупированных территорий по распоряжению немецкого командования был организован выпуск газеты «Утро Кавказа» (главным редактором которой являлся Б. Н. Ширяев), для ведения пропаганды на мусульманское население был начат выпуск газеты «Газават».

В борьбе с подпольщиками и партизанами принимали участие немецкие спецслужбы (в частности, «абверкоманда-201» при группе армий «А»), войска охраны тыла и иные подразделения, включая части специального назначения:

• так, на Северном Кавказе действовали подразделения полка «Бранденбург 800» и зондеркоманда капитана Мюллера (40 человек)
• с сентября 1942 года до 29 октября 1942 года против советских партизан в районе Моздок — Нальчик — Минеральные Воды действовал батальон особого назначения «Бергманн»

Развёртывание партизанского движения

Организационная работа по созданию партизанских отрядов и подпольных организаций началась летом 1942 года.

• подготовкой партизанского движения в Адыгейской автономной области руководили Н. Ц. Теучеж, А. Х. Чамоков, П. Ц. Джасте и А. М. Семкин
• подготовкой партизанского движения в Карачаевской автономной области руководил Г. М. Романчук
• подготовкой партизанского движения в Кабардино-Балкарской АССР руководили И. К. Ахохов и Д. З. Кумехов
• подготовкой партизанского движения в Северо-Осетинской АССР руководили А. П. Газаев и А. С. Мамсуров

3 августа 1942 года при Военном совете Северо-Кавказского фронта был создан Южный штаб партизанского движения, начальником которого был назначен полковник Х. Д. Мамсуров.

Партизанские формирования начали действовать в августе — сентябре 1942 года, после оккупации части территории Северного Кавказа.

15 августа 1942 года разведчики Кувинско-Икон-Халкского партизанского отряда комсомолка А. Т. Кужева и пионерка К. Мижева, находясь в дозоре, обнаружили двух разведчиков противника и сообщили о них другим партизанам отряда. В результате, оба разведчика были захвачены в плен. В ходе их допроса и изучения обнаруженной у них топографической карты был установлен маршрут движения подразделений немецкой горнострелковой дивизии «Эдельвейс» к перевалам. 17 августа 1942 Зеленчукский, Кувинско-Икон-Халкский и другие партизанские отряды в районе Марухского перевала атаковали и разгромили два подразделения дивизии «Эдельвейс».

В партизанском движении на Северном Кавказе участвовали представители 30 народов СССР, при этом 90% из них составляли добровольцы (оставшиеся 10% составляли командно-руководящие кадры, назначение которых утверждали приказом). 91-92% партизан Северного Кавказа составляли мужчины и 8-9% - женщины. Среди участников партизанского движения на Северном Кавказе было 5 тысяч коммунистов и около 2 тысяч комсомольцев.

В связи со степным характером местности свыше 60 отрядов из 100 базировались в советском тылу, откуда совершали рейды. Это отряды Майкопского, Анапского, Армавирского партизанских соединений общей численностью до 2500 человек.

В августе — декабре 1942 года в Ставропольском крае действовало 40 партизанских отрядов (1700 человек). До оккупации Краснодарского края были сформированы 86 партизанских отрядов. После оккупации в августе 1942 года боевые действия осуществляли уже 73 отряда (около 6500 человек).

В сентябре 1942 года образованы 7 партизанских соединений:

• Краснодарское (командир И. И. Поздняков)
• Нефтегорское (командир В. И. Хомяков)
• Майкопское (командир М. С. Попов)
• Армавирское (командир Л. М. Кривенко)
• Анапское (командир А. А. Егоров)
• Новороссийское (командир С. Е. Санин)
• Славянское (командир И. С. Прохорский)

На территории Калмыкии с осени 1942 года действовали 13 отрядов (268 человек). В Северной Осетии — 8 отрядов (около 350 человек), Кабардино-Балкарии — 1 отряд (125 человек).

31 октября 1942 наступающие немецкие части вступили в Ардон. Партизан Г. Т. Ботоев, не успевший покинуть город, открыл огонь из автомата по подразделению мотоциклистов, потери немцев составили 7 военнослужащих убитыми, ещё несколько солдат были ранены. Ещё один житель Ардона, мельник А. Е. Икаев демонтировал и спрятал части механизмов мельницы, на которой работал — в результате, мельница колхоза «Большевик» не функционировала весь период оккупации.

В Красногвардейском районе Адыгеи комсомольцы Владимир Калашников, Валентин Бабенко и Слава Рязанов начали распространение листовок, но были выявлены и расстреляны.

В ауле Понежукай Теучежского района Адыгеи действовала подпольная группа из шести человек, участники которой вели политические беседы с жителями, несколько раз перерезали телефонные провода на линии Понежукай - Майкоп и сожгли зернофуражный склад, но были выявлены и после пыток расстреляны на окраине аула. Ещё несколько подпольщиков были арестованы, но во время их перевозки к месту расстрела в долине реки Пчас 11 находившихся в грузовике арестованных подпольщиков и советских военнопленных разоружили двух находившихся в кузове полицейских и из их автоматов открыли огонь по сопровождавшей грузовик машине с немцами из зондеркоманды. В перестрелке погибли секретарь Адыгейского обкома комсомола Пиюк Чесебиев и два других подпольщика, остальные восемь арестованных сумели скрыться, а позднее - предупредить об опасности других подпольщиков.

В райцентре Алагир сопротивление немецким оккупантам организовала учительница Ч. М. Басиева (отказавшись участвовать в проводимых немцами мероприятиях, она начала создание подпольной группы, в которую вошли её мать Тамара Басиева, брат Тасолтан Басиев и Настя Цогоева). Во время налёта советской авиации они украли у немцев автоматы. Позднее, после попытки вывести из строя автомашины Ч. Басиева, её брат и мать были арестованы и убиты. После освобождения Алагира советскими войсками А. Цогоева передала красноармейцам 8 похищенных у немцев автоматов.

В селении Старый Лескен братья Ханафи Гасанов и Омарби Гасанов начали стрелять по немецкому офицеру, но были расстреляны немцами.

Ученики десятого класса Хазнидонской средней школы Алихан Дзоблаев и Берди Гегкиев перегнали с оккупированной территории и передали советским войскам стадо из 54 овец и коз. Ученик лескенской школы Ваня Никифоров являлся разведчиком и связным партизан.

Налук Едзиев из селения Карман также предпринял попытку спрятать от немцев стадо скота, но был обнаружен и застрелен полицейскими.

Нафисет Хатит из аула Тахтамукай проводила подпольную работу в нескольких аулах Адыгеи, вела агитационно-разъяснительную работу и распространяла листовки среди населения. Она была схвачена в ауле Джамбечи, доставлена в Усть-Лабинскую тюрьму и казнена гитлеровцами.

Подпольные группы, созданные на предприятиях Майкопа, сохранили от уничтожения здание и часть оборудования станкостроительного завода им. М. В. Фрунзе, кожевенный завод, макаронную фабрику, автомастерские, здание учительского института, многие школы, захватили в плен 50 факельщиков и подрывников.

В декабре 1942 года вместе с подразделениями 37-й армии партизаны освободили селения Хазнидон и Толдзгун.

Созданная в станице Абадзехской подпольная группа во время отступления немцев помогла уйти в лес 270 станичникам (в основном, молодёжи), спасла от уничтожения здания школы и больницы.

Подпольная группа на хуторе Шунтук, узнавшая от румынских солдат о планах отступления немецких войск, отбила у оккупантов и угнала в лес 150 голов скота, захватила обоз с имуществом и сохранила от уничтожения 20 тракторов.

Результаты

В 1942—1943 годах партизаны Северного Кавказа вывели из строя свыше 17 тысяч оккупантов и их пособников, подорвали свыше 14 эшелонов, около 40 танков, свыше 500 автомашин, свыше 57 мостов.

В том числе:

• на территории Кабардино-Балкарской АССР были уничтожены 515 солдат и офицеров противника, 15 танков, бронетранспортёров и бронемашин; 280 автомашин, выведено из строя 18 км линий связи
• на территории Северо-Осетинской АССР были уничтожены 166 солдат и офицеров противника и 5 автомашин, взяты в плен ещё шесть солдат противника, взорваны два деревянных моста, захвачены 26 подвод с боеприпасами, оружие и иные трофеи

Партизаны и подпольщики Северного Кавказа занимались саботажем мероприятий оккупационных властей:

• рабочие майкопских нефтепромыслов, рискуя жизнью, спрятали инструменты, сложные детали станков и оборудование нефтевышек, сорвав попытки немцев наладить добычу майкопской нефти. За весь период оккупации немцам не удалось ввести в строй ни одну из 400 майкопских скважин
• в сельской местности подпольщики и партизаны прятали от оккупантов сельхозтехнику, необмолоченную пшеницу, крупный рогатый скот, овец, лошадей и др.
• хирург советского военного госпиталя П. М. Баскаев, оказавшийся во время немецкого наступления за линией фронта, с разрешения немецких властей начал лечение раненых советских военнопленных, которых немцы доставляли в селение Микоян-Шахар, а затем помог скрыться и спрятаться у местных жителей нескольким выздоровевшим раненым. Позднее, узнав, что немцы приняли решение перед отступлением вывезти в ущелье и расстрелять раненых, при помощи работавших санитарами военнопленных он сумел ночью вывести ходячих и вынести лежачих раненых, которые были доставлены в станицу Кардоникскую и спрятаны у местных жителей.

Также, партизаны вели политическую работу среди населения оккупированных территорий: Адыгейский областной партийный центр выпустил несколько номеров газеты «За социалистическую Адыгею» на русском и адыгейском языках.

Память

• в городе Ардон установлен памятник Г. Т. Ботоеву
• в городе Алагир средняя общеобразовательная школа № 1 носит имя Ч. М. Басиевой

Литература

• Партизанское движение в оккупированных областях РСФСР // [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 536—539. — 500 000 экз.
• Е. Ф. Кринко. Майкопские партизаны. Майкоп: ООО Аякс, 2007. - 347 стр.

Ссылки

• [archive-osetia.ru/vov/partizanskoe-dvizhenie-na-territorii-severnoj-osetii/spiski-bojcov-partizanskix-otryadov-dejstvovavshix-na-territorii-severnoj-osetii-v-gody-velikoj-otechestvennoj-vojny/ Списки бойцов партизанских отрядов, действовавших на территории Северной Осетии в годы Великой Отечественной войны] / официальный сайт архивной службы Республики Северная Осетия — Алания

Отрывок, характеризующий Партизанское движение на Северном Кавказе во время Великой Отечественной войны

– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.