Партия «колпаков»

Партия «колпаков» (швед. mösspartiet, mössorna) – политическая партия в Швеции периода «эры свобод».

Возникновение

Возникла как ответ на создание партии «шляп» с её опасной для Швеции программой войны с Россией. Сторонников осторожной политики президента Канцелярии А.Горна уже в 1737 г. начали называть «колпаками», однако партия в полном смысле этого слова сложилась лишь после отстранения Горна от власти в 1739 г. Первыми лидерами партии стали бывший член риксрода Тюре Бельке, член риксрода Самуэль Океръельм и пробст Якоб Сирениус. С самого момента своего образования «колпаки» завязали тесные отношения с русским послом в Швеции. На риксдаге 1740-41 гг. они тщетно пытались воспрепятствовать началу русско-шведской войны 1741-43 гг. После поражения в войне «колпаки», казалось, могли одержать победу над своими противниками из партии «шляп», однако этого не произошло из-за того, что в обществе были недовольны их слишком тесными связями с русским министром Корфом. Их представитель в правительстве С.Океръельм был из него исключён, и партия, казалось, полностью перестала существовать.

В первый период своего существования П.к. выступала против слишком расточительного расходования «шляпами» государственных средств и их чрезмерно неосторожной банковской политики. Однако, по сути, они исповедовали те же самые меркантилистские принципы, что и партия «шляп», и не имели значительных разногласий с её законотворческой деятельностью, касавшейся вопросов экономики.

Большинство сторонников партии принадлежали к числу высшего чиновничества, крупных помещиков, духовенства и крестьянства. Кроме того, её поддерживало бюргерство небольших городов, мелкие торговцы и ремесленники.

Кризису партии способствовал её раскол на умеренную фракцию, возглавлявшуюся членом риксрода Густавом Бунде и лантмаршалом на двух предыдущих риксдагах бароном Маттиасом Александером фон Унгерн-Стернбергом, которые не одобряли тесных связей с Россией и выступали за сотрудничество с партией «шляп», и радикальную фракцию, жаждавшую отомстить «шляпам» и взять власть в свои руки.

«Младшие колпаки»

В конце 50-х гг. партия вновь возрождается. Её сторонники стали теперь называться «младшими колпаками» (det yngre mösspartiet). Члены партии обличали промахи «шляп» в области финансовой и денежной политики, критиковали их за расточительность в расходовании госсредств и несправедливость при их распределении, чем привлекли на свою сторону симпатии общества. «Младшие колпаки» продолжали выступать за сохранение мира, впрочем, в начале 60-х гг. «шляпы» также придерживались этой линии в вопросах внешней политики. После восшествия на престол императрицы Екатерины II «колпаки» вновь завязали тесные отношения с Россией, используя русские и английские деньги в партийной борьбе. В 1765 г. П.к. удалось одержать верх над своими соперниками и прийти к власти, однако, своей непродуманной экономической политикой они лишь усложнили положение, в котором оказалась Швеция в последний период правления «шляп».

Действия России в Польше в конце 60-х гг. во многом испугали шведскую общественность, в результате чего придворной партии и партии «шляп» удалось в 1769 г. объединёнными усилиями свергнуть правительство «колпаков». Однако уже в 1771 г. «колпаки» вновь пришли к власти.

19 августа 1772 г. король Густав III произвёл монархистский переворот, положив конец существованию как партии «шляп», так и П.к.

Название

Презрительное прозвище «колпаки» или иначе «ночные колпаки» сторонники миролюбивой политики получили от сторонников реваншистской войны с Россией.

Источник

• Nordisk familjebok. V. 19. Stockholm, 1913

Литература

• Соловьев С.М. История России с древнейших времен. ТТ. 19-28.
• Cederbom L.A. Jakob Serenius i opposition mot hattpartiet 1738-1766. - 1904.
• Olsson G. Hattar och mössor. Studier över partiväsendet i Sverige 1751-1762. – 1963
• Stavenow L. Till belysning af partistriden vid riksdagen 1746-1747. - 1890
• Öberg A. De yngre mössorna och deras utländska bundsförvanter 1765-1769. Upps., 1970

Отрывок, характеризующий Партия «колпаков»

Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.