Партия никарагуанского сопротивления

Это статья о никарагуанской политической партии. О коалиции никарагуанских Контрас см. статью Никарагуанское сопротивление

Партия никарагуанского сопротивления исп.  Partido Resistencia Nicaragüense, PRN
Лидер:	Хулио Сесар Бландон Санчес
Дата основания:	1993
Идеология:	христианская демократия, социальный католицизм, до 2006 — антисандинизм

К:Политические партии, основанные в 1993 году

Партия никарагуанского сопротивления (исп. Partido Resistencia Nicaragüense, PRN) — никарагуанская политическая партия, представляющая ветеранов движения Контрас, участников гражданской войны против правительства СФНО. Идеологически стоит на позициях социального католицизма. Ориентирована на практическое выражение интересов бывших контрас. В 1993—2006 блокировалась с правыми антисандинистскими силами. В 2006 совершила резкий политический поворот, вступив в альянс с СФНО.

Предыстория

В начале 1988 года, после восьми лет ожесточённой гражданской войны, марксистское правительство Даниэля Ортеги согласилось на мирные переговоры с вооружённой оппозицией — движением Никарагуанское сопротивление. Были достигнуты договорённости о прекращении огня, возвращении политэмигрантов, политической легализации Контрас, проведении свободных выборов.

На выборах 25 февраля 1990 года СФНО потерпел поражение. Однако политические организации контрас тоже не добились успеха. Победу одержала невооружённая оппозиция во главе с Виолеттой Барриос де Чаморро.

Многие контрас не признавали условий урегулирования. Лидерами радикального меньшинства являлись Энрике Бермудес и Аристидес Санчес. Возникло движение Реконтрас, отказавшееся сложить оружие. Однако Бермудес в 1991 был убит, Санчес в 1993 скончался. Большинство бывших контрас легализовались, активисты включились в политический процесс. Так, Адольфо Калеро примкнул к Либерально-конституционной партии (ЛКП).

Партия контрас

В 1993 году бывшие полевые командиры решили создать свою политическую организацию. Ставилась задача отстаивания политических позиций контрас и социальных интересов демобилизованных бойцов. Партия получила название Partido Resistencia Nicaragüense (PRN). Ведущими руководителями PRN стали Хулио Бландон (Команданте Калиман), Бенито Браво (Команданте Мак), Роберто Феррей (сотрудник аппарата Адольфо Калеро). Официально первым председателем партии в 1993—1995 был известный писатель и радиожурналист, активный участник антисандинистской политической борьбы Фабио Гадеа Мантилья.

PRN участвовала в выборах 20 октября 1996 как самостоятельная сила, но получила лишь около 1 % голосов и один мандат в Национальной ассамблее. На выборах 5 ноября 2001 партия выступала в блоке с ЛКП, кандидат которой Энрике Боланьос был избран президентом. На муниципальных выборах 2004 PRN сумела получить некоторое количество мандатов, особенно в Матагальпе.

Идеологически PRN выступала с позиций христианской демократии, социального католицизма, жёсткого антикоммунизма и антисандинизма. Но первоочередные политические цели заключались в практическом лоббировании интересов бывших контрас, содействие в их адаптации, получение социальных льгот.

Альянс бывших врагов

2006 год стал поворотным в истории PRN. Перед выборами в партии произошёл раскол. Более идеолгизированные активисты, в частности, Фабио Гадеа, присоединилась к антисандинистскому Либеральному альянсу, выдвинувшему кандидатуру Эдуардо Монтеалегре. Хулио Бландон и его сторонники, сохранившие за собой руководство PRN, заключили соглашение о сотрудничестве с СФНО.

На выборах 2006 кандидат СФНО Даниэль Ортега был избран президентом. В 2011 PRN вновь поддержала Ортегу. При этом первый председатель партии Фабио Гадеа был главным соперником Ортеги и призывал не признавать легитимность избрания лидера СФНО.

Одно время Хулио Бландон даже претендовал на вице-президентство. В его риторике появились мотивы антиамериканизма, требования к США выплатить Никарагуа компенсации за гражданскую войну (в которой он участвовал на стороне, поддерживаемой США).

Такая эволюция партии, возникшей из антисандинистских вооружённых отрядов, производила странное впечатление. Однако этому есть ряд объяснений. Идеология СФНО прошла свою эволюцию вправо, сандинисты стали позиционироваться как партия демократии и католических ценностей. Со своей стороны, в PRN отвергают неолиберализм, выступают за сильную социальную политику (прежде всего в интересах бывших контрас) и давно разочаровались в праволиберальных политиках, находившихся у власти в 1990—2006, особенно в период коррупционного правления Арнольдо Алемана. В то же время подчёркивается приверженность PRN католической церкви, главным авторитетом для партии является кардинал Обандо-и-Браво.

Важную роль сыграли лозунги «национального примирения», выдвигаемые сандинистами, готовность предоставить представителям PRN должности в госаппарате, согласие на социальные льготы для демобилизованных контрас. Перед выборами 2011 года Хулио Бландон изложил выгоды для ветеранов-контрас от сотрудничества PRN с СФНО: 12,5 тысяч наименований материальной помощи, 7 тысяч стипендий для молодёжи, 5,5 тысяч пенсий. Он назвал Ортегу «великим человеком», а либералов — «коррупционерами, надругавшимися над нашей кровью и жертвами».

Полученный от сандинистов доступ к административному ресурсу спровоцировал внутрипартийный скандал в PRN. Руководитель организационного отдела партии Франсиско Ривера Агуэрре (Команданте Кот) обвинил Бенито Браво (Команданте Мак) в махинациях с земельными участками, выделяемыми для бывших контрас, и потребовал тщательного расследования. При этом Агуэрре особо отметил, что не согласен с «оппортунизмом» Браво, сотрудничающего с СФНО.

При этом следует учитывать идеологическую и организационную гибкость политической системы Никарагуа. Политические блоки и союзы заключаются в основном из тактических соображений. Радикальные марксисты-ленинцы могут состоять в коалиции с традиционными консерваторами. Период президентства Алемана назывался «двухпартийной диктатурой» — из-за негласных договорённостей ЛКП с СФНО. Элида Мария Галеано — сестра легендарного командира контрас Исраэля Галеано, погибшего в автокатастрофе в 1992 году — занимает видное положение в PRN, возглавляет Ассоциацию никарагуанского сопротивления имени Исраэля Галеано (ARNIG) и при этом является депутатом Национальной ассамблеи от СФНО.

13 июня 2012 года Национальная ассамблея Никарагуа значительным большинством голосов учредила национальный праздник 27 июня — День никарагуанского сопротивления, мира, свободы, единства и национального примирения. В решении законодателей говорится о признании заслуг «никарагуанских мужчин и женщин, участвовавших в гражданской войне 1980-х годов и демобилизованных 27 июня 1990 года». Соответствующий законопроект внесла Элида Мария Галеано. PRN посчитали новый закон достижением своего альянса с СФНО. Радикальные контрас восприняли его как очередной сговор сандинистской верхушки с «изменниками делу сопротивления».

Проект «Партии альянс»

В 2015 году Элида Галеано инициировала создание Партии Альянс никарагуанского сопротивления (Partido Alianza Resistencia Nicaragüense, PARN). Комментаторы отметили, что PARN не имеет каких либо отличий от PRN, кроме слова «альянс» в названии. Возможно, проект объясняется известными амбициями Команданте Малышки, порождающими проблемы в отношениях с политиками PRN (в которой она состояла в середине 1990-х) и СФНО.

Ещё до официальной регистрации PARN Элида Галеано объявила, что партия будет выступать в союзе с СФНО.

Партия и «реконтрас»

PRN является крупнейшей, но не единственной организацией бывших контрас. Движение «Реконтрас», ставящее целью свержение власти СФНО и президента Даниэля Ортеги, активизировалось с конца 2000-х — начала 2010-х годов года. Первое крупное формирование возглавил летом 2010 Команданте Яхоб, погибший в феврале 2011. Затем возникли подпольные группы (наиболее известны Демократические силы Команданте 380, Вооружённые силы национального спасения — Армия народа, Никарагуанская патриотическая команда), возобновившие вооружённые атаки под лозунгами продолжения борьбы FDN за свержение сандинистской диктатуры. Лидеры PRN, в частности, Роберто Феррей, при этом позиционируются как потенциальные посредники между властями и повстанцами.

См. также

• YATAMA

Отрывок, характеризующий Партия никарагуанского сопротивления

Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.