Партия российского единства и согласия (фракция)
| Партия российского единства и согласия ПРЕС | |
 | |
| Лидер: | |
|---|---|
| Дата основания: |
1992 |
| Дата роспуска: |
1999 |
| Штаб-квартира: | |
| Идеология: | |
| Интернационал: |
нет |
| Союзники и блоки: | |
| Девиз: |
22 / 450 0 / 450 |
К:Исчезли в 1999 году Па́ртия росси́йского еди́нства и согла́сия, (ПРЕС) — российская политическая партия начала 1990-х гг. и одноимённая фракция в Государственной Думе России 1 созыва. Партия Российского единства и согласия создана в конце 1992 г. На выборах 1993 г. ПРЕС была второй (после Выбора России) партией, представлявшей действующую исполнительную власть. В её составе было четыре действующих министра Правительства РФ: Сергей Шахрай, Александр Шохин, Юрий Калмыков и Геннадий Меликьян. Финансовую поддержку партии оказывали Газпром и его дочерние предприятия, а также Всероссийский биржевой банк, банк «Империал», Алтайэнергобанк и другие крупные предприятия[1]. На выборах 1993 г. блок ПРЕС и союза предпринимателей набрал более 6 % голосов избирателей и прошла в Государственную Думу.
Политическая ориентация фракции — умеренный либерализм, развитие межнациональных отношений, поддержка социальных программ государства, сохранение территориальной целостности России, поддержка Правительства и Президента России. На выборах в Госдуму 2 созыва в 1995 г. набрала около 1 % голосов, в 1996 году на Президентских выборах поддерживала Бориса Ельцина, после чего фактически прекратила существование. Её идейный преемник в Госдуме следующего созыва — Межрегиональное движение «Единство» («Медведь»).[2]
Известные персоналии партии
- Горячев Марк Леонидович
- Шахрай, Сергей Михайлович
- Затулин, Константин Фёдорович
- Шохин, Александр Николаевич
- Туманов, Владимир Александрович
- Чехов, Юрий Викторович
См. также
Список депутатских объединений
Напишите отзыв о статье "Партия российского единства и согласия (фракция)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Партия российского единства и согласия (фракция)
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
