Партия экономической свободы
| Партия экономической свободы (ПЭС) | |
| Лидер: | |
|---|---|
| Дата основания: | |
| Дата роспуска: |
январь 2003 |
| Штаб-квартира: |
Москва, 2-й Колобовский пер., 11, стр.1, кв. 5А |
| Идеология: | |
| Союзники и блоки: | |
Партия экономической свободы (ПЭС) — политическая партия в России. Создана в 1992 году. Создан также одноимённый избирательный блок на выборах Госдумы в 1995 г. Ориентация — свобода предпринимательства, частная собственность. Лидер — Константин Боровой.
История партии
Партия была создана в мае 1992 года на базе ряда структур «новой экономики», прежде всего Российской товарно-сырьевой биржи (РТСБ), контролировавшей до 12 % российской экономики. 25 июня того же года Министерством юстиции партия была зарегистрирована.
На выборах в Государственную думу РФ первого созыва в декабре 1993 года два члена ПЭС были избраны депутатами по одномандатным мажоритарным округам: И. Хакамада (Москва) и Леонид Некрасов (Свердловская область).
В начале 1994 года в ПЭС вступил депутат Госдумы Игорь Устинов.
28-29 марта 1995 в Москве прошёл IV съезд ПЭС. Были проведены выборы руководства партии. Председателем (и председателем правления) ПЭС остался Константин Боровой, сопредседателями стали Юрий Лысенко (Мурманск), Л. Некрасов (Екатеринбург), О. Тарасенко (Липецк) и А. Янковский (Новосибирск), генеральным секретарем — Л. Шпигель, председателем программной комиссии — Андрей Сороко. Ещё 38 человек было избрано членами Политсовета. Съезд принял «Экономическую программу» и «Военную программу».
В том же году 16 августа и 4 сентября в два этапа прошёл закрытый V съезд ПЭС, на котором была принята предвыборная платформа партии (под лозунгом «Свобода, демократия, рынок») и обсуждена стратегия на выборах в декабре 1995 года. Отношение к власти было определено как «условная оппозиционность».
В преддверии выборов в Государственную думу РФ второго созыва Центризбирком 12 сентября 1995 года заверил списки кандидатов от ПЭС в составе 76 человек (федеральный список) и 46 (список по одномандатным округам)[2]. Первую тройку составили К. Боровой, Л. Некрасов и бывший космонавт Владимир Ковалёнок. В список ПЭС вошла также лидер партии Демократический союз России (ДСР) Валерия Новодворская.
Федеральный список был зарегистрирован 31 октября 1995 в составе 55 кандидатов. Уже после регистрации из него выбыл В. Ковалёнок. В одномандатных округах получили регистрацию 15 кандидатов, выдвинутых от ПЭС.
Избирательная кампания ПЭС отличалась рядом оригинальных призывов, типа: «Выпейте 37-й», закусите 38-м, голосуйте за 39-й!" (N37 — номер Партии любителей пива, эмблема — кружка пива, 38 — Блок Ивана Рыбкина, эмблема — золотая рыбка, 39 — ПЭС); или «Я голосую за Грушу!» («Яблоко» — блок Явлинского, Анастасия Груша — кандидат от ПЭС в округе N193).
На выборах в Госдуму второго созыва 17 декабря 1995 года ПЭС не преодолела 5-процентный барьер, получив 88 416 голосов, или 0,13 % (35-е место из 43 участников). В одномандатных мажоритарных округах было зарегистрировано 15 (16?) кандидатов от ПЭС, из них депутатом Государственной Думы был избран только Константин Боровой (Тушинский округ N200, Москва, 14,65 %). Депутатом стал также сопредседатель ПЭС А. Янковский (Заельцовский округ N126, Новосибирская область, 15,59 %) баллотировавшийся как независимый кандидат, выдвинутый группой избирателей.
В январе 1996 года инициативная группа избирателей, состоявшая из членов ПЭС, выдвинула кандидатуру Константина Борового на пост президента России. Центризбирком зарегистрировал инициативную группу (уполномоченные представители — Арсений Чанышев и А. Сороко-Цюпа). Подписи за выдвижение не были собраны (и фактически не собирались).
За два месяца до президентских выборов 8 апреля 1996 года состоялось совместное заседание политсовета и Межрегионального совета ПЭС, на котором была рассмотрена позиция партии на предстоящих президентских выборах. Было поддержано решение Политсовета о поддержке на предстоящих выборах кандидатуры Григория Явлинского, лидера партии «Яблоко». Во втором туре, в который вышли Борис Ельцин и Геннадий Зюганов, ПЭС призвала голосовать за Ельцина.
С 1997 года одним из сопредседателей партии являлся А. Янковский
В 1996—1998 годы Партия экономической свободы была малозаметна, хотя сам Боровой оставался одним из самых часто выступающих в прессе и с различных трибун политиком и одним из самых активных депутатов Государственной Думы. Правительство Евгения Примакова Боровой оценивал как коммунистическое и с самого начала выступал за его отставку.
В конце 1998-начале 1999 Константин Боровой принял участие в создании право-центристской коалиции «Правое дело», параллельно по инициативе Борового был учрежден более узкий по составу «Антикоммунистический фронт» (ПЭС, ДСР, Московский антифашистский центр, Антифашистское молодёжное действие).
28 мая 1999 года в штаб-квартире ПЭС состоялся съезд, ратифицировавший вступление партии в коалицию «Правое дело». Был утвержден и направлен на согласование в коалицию список кандидатов от ПЭС (первая тройка — К. Боровой, Л. Шпигель, В. Новодворская).
24 августа 1999 года Сергей Кириенко, Борис Немцов и Ирина Хакамада объявили об учреждении блока «Союз правых сил», в который вошли коалиция «Правое дело» (большая часть), движение «Новая сила» Сергея Кириенко и часть движения «Голос России» Константина Титова[3].
После объединения в Союз правых сил 13 сентября 1999 был проведен съезд ПЭС, на котором было решено, что кандидаты в депутаты Госдумы от ПЭС будут участвовать в выборах по согласованию с СПС — по его спискам и по одномандатным округам, а сама ПЭС откажется от официального участия в избирательной кампании («самостоятельно или в составе какого-либо блока»).
Срок регистрации Партии экономической свободы истёк.
В январе 2003 года Министерство юстиции отказало партии в регистрации по несоответствию устава и ненадлежащему оформлению документов. Отказ в суде обжалован не был[4]. Однако 8 февраля партия всё же была зарегистрирована[5].
В августе того же года партия была на грани отмены регистрации и должна была подтвердить сведения о наличии региональных отделений[6]. В итоге партия была лишена регистрации 17 декабря 2003, так как не было создано как минимум 45 региональных отделений. К декабрьским выборам в Госдуму 4 созыва партия допущена не была[7].
Напишите отзыв о статье "Партия экономической свободы"
Примечания
- ↑ Зарегистрирована 25 июня 1992 года (N 1043)
- ↑ Опубликованы в «Российской газете» 4 октября 1995
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/224239 Ъ-Газета — Правые объединились, чтобы размежеваться]
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/361740 Кому Минюст отказывал в регистрации, газета «Коммерсантъ», № 15 (2618), 30.01.2003]
- ↑ Рег.№ 5057 от 8.02.2003
- ↑ [www.gzt.ru/topnews/accidents/28759.html Минюст вычеркнет из реестра, GZT.ru, 06.08.2003]
- ↑ [www.politika.su/ Политика в домене .SU (бывшая «Политика на Ситилайн»)]
Ссылки
- [www.panorama.ru/works/vybory/party/borovoy.html Партия экономической свободы (ПЭС)]
Отрывок, характеризующий Партия экономической свободы
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
