Парусный спорт на летних Олимпийских играх 1920

Соревнования по парусному спорту на летних Олимпийских играх 1920 года проходили с 7 по 9 июля у побережья Остенде. В связи с тем, что в 1919 году были введены новые международные правила классификации яхт, но не все страны успели на них перейти, то было решено проводить соревнования как в старых, так и в новых классах. В результате оказалось, что в двух из 16 заявленных классов нет участников, и соревнования в итоге прошли в 14 классах. На последующих Олимпийских играх число классов было гораздо меньше.

В соревнованиях в классе «Монотип 12 футов» сложилась уникальная ситуация: во время второй гонки одна из меток была унесена течением, и гонку пришлось отменять. Так как организаторы не имели времени на повторное проведение гонки, а обе команды-участницы были из Нидерландов, то бельгийские организаторы потребовали от Нидерландского олимпийского комитета провести повторную гонку в Амстердаме.

Медалисты

Класс	Золото	Серебро	Бронза
Монотип 12 футов	Нидерланды Корнелис Хин Йоханнес Хин Франсискюс Хин	Нидерланды Арнауд ван Бисен Петрюс Бёкерс	не присуждалась
Монотип 18 футов	Великобритания Фрэнсис Ричардс Томас Хедберг	не присуждалась	не присуждалась
6,5-метровый R-класс	Нидерланды Йохан Карп Петрюс Вернинк Бернард Карп	Франция Альбер Вей Феликс Пикон Робер Монье	не присуждалась
6-метровый R-класс	Правила 1907 года  Бельгия Эмиль Корнейи Флоримон Корнейи Фредерик-Альберь Брюинсеель	Норвегия Эйнар Торгерсен Андреас Кнудсен Лейф Эриксен	Норвегия Хенрик Агерсборг Трюгве Педерсен Эйнар Бертсен
	Правила 1919 года  Норвегия Андреас Брекке Поль Косен Ингольф Рёд	Бельгия Леон Уйбрехтс Шарль ван ден Бюсш Йон Клотц	не присуждалась
7-метровый R-класс	Великобритания Уильям Мэддисон Дороти Райт Роберт Коулмэн Сирил Райт	Норвегия Йохан Файе Кристиан Дикк Стен Абель Нильс Нильсен	не присуждалась
8-метровый R-класс	Правила 1907 года  Норвегия Карл Рингвольд Торлейф Хольбюе Альф Якобсен Кристоффер Ольсен	не присуждалась	не присуждалась
	Правила 1919 года  Норвегия Магнус Конов Рейдар Мартиниусон Рагнар Вик Торлейф Кристофферсен	Норвегия Енс Сальвесен Лёуритс Скмидт Финн Скиандер Нильс Томас Ральф Тскуди	Бельгия Альбер Гризар Вилли де л'Абре Леопольд Стандаэрт Анри Веваутерс Жорж Эллебюйк
10-метровый R-класс	Правила 1907 года  Норвегия Карл Арентс Вилли Йильберт Роберт Йиертсен Арне Сеерстед Хальфдан Скьётт Трюгве Скьётт Отто Фалькенберг	не присуждалась	не присуждалась
	Правила 1919 года  Норвегия Эрик Херсет Сигурд Хольтер Ингар Нильсен Оле Сёренсен Петтер Ямвольд Гуннар Ямвольд Клаус Юэлль	не присуждалась	не присуждалась
12-метровый R-класс	Правила 1907 года  Норвегия Йохан Фриеле Олаф Эрвиг Артур Аллерс Кристен Виесе Мартин Бортен Эйиль Реймерс Каспар Хассель Тор Эрвиг Эрик Эрвиг	не присуждалась	не присуждалась
	Правила 1919 года  Норвегия Хенрик Эстервольд Ян Эстервольд Оле Эстервольд Ханс Несс Хальвор Мёгстер Хальвор Биркеланд Расмус Биркеланд Кристиан Эстервольд Лёуритс Кристиансен	не присуждалась	не присуждалась
Шхерный крейсер 30 м²	Швеция Йёста Лундквист Рольф Стеффенбург Йёста Бенгтссон	не присуждалась	не присуждалась
Шхерный крейсер 40 м²	Швеция Торе Хольм Ингве Хольм Аксель Рюдин Еорг Тенгвалль	Швеция Густаф Свенссон Рагнар Свенссон Персю Альмстедт Эрик Мельбин	не присуждалась

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/summer/1920/SAI/ Итоги соревнований] на сайте sports-reference.com
• Батюшков Ю.Н., Липский М.П. Глава "После пятой - седьмая" // "Паруса над заливом". — М.: "Советская Россия", 1961. — 79 с. — 6000 экз.

Отрывок, характеризующий Парусный спорт на летних Олимпийских играх 1920

Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.