Парфений (Чертков)
Архиепископ Парфений<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Парфений (Чертков), еп. Владимирский. Литография. Сер. XIX в. (РГИА)</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 25 февраля 1850 — 5 августа 1853 | ||
| Предшественник: | Игнатий (Семенов) | |
| Преемник: | Иосиф (Богословский) | |
| ||
| 21 августа 1821 — 25 февраля 1850 | ||
| Предшественник: | Ксенофонт (Троепольский) | |
| Преемник: | Иустин (Михайлов) | |
| Имя при рождении: | Павел Васильевич Васильев-Чертков | |
| Рождение: | 10 августа 1782 Москва | |
| Смерть: | 5 августа 1853 (70 лет) Воронеж | |
| Принятие монашества: | 28 октября 1810 | |
Архиепископ Парфений (в миру Павел Васильевич Васильев-Чертков; 10 августа 1782, Москва — 5 августа 1853, Воронеж) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Воронежский и Задонский, ранее Владимирский и Суздальский.
Содержание
Биография
Павел Васильев-Чертков родился 10 августа 1782 году в городе Москве в семье диакона.
С 1790 года обучался в Московской Славяно-Греко-Латинской академии. В 1803 году, по окончании курса академии, оставлен в ней преподавателем.
28 октября 1810 года пострижен в монашество и определен проповедником академии и соборным иеромонахом Донского монастыря.
В 1811 года назначен префектом Московской академии[1].
17 декабря 1811 года возведён в сан архимандрита Московского Крестовоздвиженского монастыря.
С 12 августа 1814 года — ректор Вифанской семинарии и настоятель Лужецкого монастыря.
С 30 июля 1817 года — ректор Московской духовной семинарии.
С 21 сентября 1817 года — настоятель Заиконоспасского монастыря.
В 1818 году избран членом конференции Московской духовной академии.
С 17 июня 1819 года — настоятель Донского монастыря и член Московской Синодальной конторы.
В июле 1821 года определением Святейшего Синода Парфений назначен епископом во Владимир.
21 августа 1821 году в Московском Успенском соборе хиротонисан во епископа Владимирского и Суздальского. Чин хиротонии совершили архиепископ Московский Филарет (Дроздов), митрополит Иона (Василевский), архиепископы Пафнутий и Досифей (Пицхелаури) и епископ Дмитровский Афанасий (Телятьев).
21 августа 1821 года хиротонисан во епископа Владимирского и Суздальского.
25 декабря 1833 года возведен в сан архиепископа.
В 1839 году по поручению Синода составил и вёл церемониал, сопровождавший перенесение праха князя П. И. Багратиона из Владимирской губернии на Бородинское поле.
За 28 лет на Владимирской кафедре он привёл в блестящее состояние архиерейский дом и обеспечил его средствами содержания, заботился о приведении церквей в благолепный вид и о повышении нравственного уровня духовенства епархии.
25 февраля 1850 года назначен архиепископом Воронежским и Задонским.
Он был известным проповедником, многие его проповеди были изданы в печати.
Архиепископ Парфений скончался 5 августа 1853 года в городе Воронеже и был погребен в Благовещенском соборе Митрофаниева монастыря.
Напишите отзыв о статье "Парфений (Чертков)"
Примечания
- ↑ Парфений (Васильев-Чертков) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
- Аленина З. Н. Архиепископ Парфений и его участие в перезахоронении князя П. И. Багратиона в 1839 г. // Эпоха 1812 года: Исследования. Источники. Историография: Сборник материалов. V. М., 2006. С. 181–194.
- Здравомыслов К. Я. Парфений (Васильев-Чертков) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Ссылки
- [drevo-info.ru/articles/11667.html Парфений (Чертков) (1782 - 1853), архиепископ Воронежский и Задонский].
- [slovo.russportal.ru/index.php?id=alphabet.p.parthenius01_001 Архіеп. Парѳеній Чертковъ († 1853 г.)]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Парфений (Чертков)
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
