Парфяне
Парфя́не — общепринятое название населения Парфянского царства. Самоназвание Pahlavan — парфянин, или Pahlavanig — из парфян.
Содержание
Этноним
Происхождение этнонима парфян неотделимо от подобных названий других индоиранских племён: Паршу в Ригведе (ведич. parśu-), персы, пуштуны — от индоиран. *parśṷ(a)- букв. «грудастый» (ср. древне-славянское «перса» — грудь), то есть «крепкого телосложения», «богатырь»[1]: Pahlav > Paθrav > Parθava > *parśavā > *parśṷ(a)-. Производное от этого названия закономерно отражается в совр. перс. پهلوان [pæhlævɒːn] «богатырь» (< др.-перс. *parθavāna- < древнеиран. *parśavāna-). При этом др.-перс. pārsa- — этноним персов и название Персии — представляет собой вриддхи-форму от этого этнонима (*pārśṷa «относящийся к богатырскому племени»).
Этногенез
В античную эпоху в степях Центральной Азии обитали кочевые племена массагетов (саки в древнеиранских источниках), скифского происхождения. Примерно в III веке до н. э. несколько из этих племен объединились в племенной союз под общим названием — Дахи. В среде этих племен на главенствующую роль вышло племя парны, из которого произошли будущие вожди и основатели Парфии, Аршак и Тиридат. Объединив под своей властью племена во главе с Аршаком, дахи вторглись в область, называемую в древнеперсидских источниках Апартик, население которой составляли к тому времени давно перешедшие к оседлости и оазисному земледелию западно-иранские народы. Устоявшееся мнение о том, что завоеватели слились с местным населением, именуемым парфянами, не соответствует действительности. В источниках допарфянской эпохи отсутствовал термин парфяне. Название парфяне было дано им, вероятно, греками, по названию области Парфия, завоеванной племенами парнов. Сами себя «парфяне» называли Pahlavan — скорее всего, самоназванием главенствующего племени парна.
Язык
Язык племени парнов, изгнавших греко-македонских завоевателей, захвативших власть в Иране и основавших Парфянское царство, относился к восточной группе иранских языков, как и языки кочевых иранских племен саков и массагетов. Победив, они перешли на язык своих многочисленных подданных, говоривших на западно-иранских языках, на основе которых сложился парфянский язык, относящийся к северо-западной группе иранских языков Белуджи.
История
Парфяне были воинственным народом, ловкими наездниками и отличными стрелками из лука. В 256 до н. э. образовали под предводительством Аршакидов самостоятельное государство, со временем превратившееся в крупную империю, включавшую территории между Евфратом и Индом, Каспийским и Аравийским морями. Парфянское царство просуществовало до 226 года н. э., когда его сменила новая персидская империя Сасанидов.
После падения Аршакидов парфяне, тем не менее, сохранили свой привилегированный статус в государстве Сасанидов. Об этом свидетельствует частое упоминание имени парфян в наскальных надписях сасанидской эпохи.
Они сохранили за собой главенствующее положение в войске, а также во многих провинциях империи Сасанидов. Так три крупнейших[2]парфянских рода Михрани’е, Карена' и Сурена' являлись опорой сасанидского престола. Даже спустя три века после падения Аршакидов, парфянское самосознание было живо[3]. Примечательна история Бахрама Чубина, в 6 веке сместившего сасанидского шаха Ормизда IV и провозгласившего воссоздание Парфии. В дальнейшем часть парфян, проживавших во внутренних областях Ирана, слилась с персидским населением, а парфяне, населявшие территорию современного Туркменистана и Центральной Азии, были поглощены тюрками, составив один из этнических компонентов туркмен[4]
См. также
Напишите отзыв о статье "Парфяне"
Примечания
- ↑ Грантовский Э. А. Ранняя история иранских племён в Передней Азии. М. 2007, стр. 196
- ↑ [www.kulichki.com/~gumilev/HE1/he130.htm В течение всей истории Парфянской державы особую роль играли могущественные роды парфянской знати — Карены, Сурены, Михраны и др., имевшие каждый своё войско. К пережиточным явлениям родо-племенной организации относится и сохранение у парфян общегосударственного совета родовой знати.]
- ↑ [www.kulichki.com/~gumilev/articles/Article107.htm Когда Сасаниды взяли власть в 225—226 гг., они совершенно беспощадно истребили основную линию аристократии, но сохранились три младшие аристократические фамилии: Карены, Сурены и Михраны. Карены были в Армении, властвовали там, Сурены — в Хорасане, а Михраны — на современной территории Азербайджана. Но те и другие были парфяне, которых персы за своих не считали, хотя со стороны особой разницы между ними не было]
- ↑ [www.kulichki.com/~gumilev/articles/Article107.htm Л.Н. Гумилев. Интервью. "Почему он выбрал Авеля?"]
Отрывок, характеризующий Парфяне
На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
