Пархоменко, Николай Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Николаевич Пархоменко
Личная информация
Гражданство

СССР СССРРоссия Россия

Специализация

Классическая борьба

Клуб

«Спартак» (Московская область)

Дата рождения

4 февраля 1935(1935-02-04)

Место рождения

Магдалиновка, Магдалиновский район, Днепропетровская область Украинская ССР, СССР

Дата смерти

10 июля 2009(2009-07-10) (74 года)

Спортивная карьера

1952-1962

Тренер
Вес

до 87 кг

Спортивное звание

Николай Николаевич Пархоменко — советский борец классического стиля, призёр чемпионата СССР, мастер спорта СССР (1956), Заслуженный тренер СССР (1972). Доктор педагогических наук.





Биография

Начал заниматься борьбой в 1952 году в секции железнодорожного училища в Днепропетровске. Участвовал в шести чемпионатах СССР (1954—1962). Победитель международных турниров. Участник Олимпийских игр 1956 и 1960 годов (в качестве запасного). Выпускник Омского государственного института физкультуры 1966 года. Тренер сборной СССР на Олимпийских играх 1972 года в Мюнхене. Судья всесоюзной (1970), а затем международной (1974) категорий.

С 1974 года занимал руководящие посты в Госкомспорте СССР. С 1980 года вице-президент Международной федерации тяжёлой атлетики. С 2004 года президент Федерации тяжёлой атлетики России. С 2005 года Член Исполкома Олимпийского комитета России. В последние годы руководитель «Центра спортивной подготовки сборных команд России» Министерства спорта, туризма и молодежной политики России.

Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

Спортивные результаты

Известные воспитанники

Напишите отзыв о статье "Пархоменко, Николай Николаевич"

Ссылки

  • [6анки.рф/chempiony-i-prizery-che-chm-oi-i-vedushchie-trenery-po-klassicheskoy-borbe/parhomenko-nikolay-nikolaevich/ Пархоменко Николай Николаевич]. 6анки.рф. Проверено 9 октября 2016.
  • [sport-strana.ru/parxomenko-nikolaj-nikolaevich/ Пархоменко Николай Николаевич]. sport-strana.ru. Проверено 9 октября 2016.

Отрывок, характеризующий Пархоменко, Николай Николаевич

– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.