Пархоменко, Феофан Агапович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Феофан Агапович Пархоменко
Дата рождения

24 декабря 1893(1893-12-24)

Место рождения

село Екатериновка, Медвеженский уезд, Ставропольская губерния, Российская империя

Дата смерти

7 июня 1962(1962-06-07) (68 лет)

Место смерти

Саратов, СССР

Принадлежность

Российская империя Российская империя
РСФСР РСФСР
СССР СССР

Род войск

кавалерия
пехота

Годы службы

19141954

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

210-я моторизованная дивизия,
60-я кавалерийская дивизия,
1-й кавалерийский корпус,
5-й кавалерийский корпус,
9-я армия,
18-й кавалерийский корпус,
87-й стрелковый корпус,
125-й стрелковый корпус

Сражения/войны

Первая мировая война,
Гражданская война в России,
Конфликт на КВЖД,
Великая Отечественная война

Награды и премии

Иностранных государств:

Феофа́н Ага́пович Пархо́менко (24 декабря 1893 — 7 июня 1962) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1945).





Биография

Родился в селе Екатериновка Медвеженского уезда Ставропольской губернии (ныне Сальского района Ростовской области) в семье крестьянина.

Служба в царской армии

Участник Первой мировой войны, прапорщик.

Гражданская война

В гражданскую войну командовал кавалерийским эскадроном и 21-м кавалерийским полком 4-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии.

Служба в Красной Армии после окончания Гражданской войны

После окончания Гражданской войны командовал кавалерийскими полками. В должности командира 87-го кавалерийского полка участвовал в конфликте на КВЖД. С мая 1936 — помощник командира 22-й кавалерийской дивизии. Был арестован, затем освобождён. Помощник командира 4-й казачьей кавалерийской дивизии, затем командир 210-й моторизованной дивизии.

Великая Отечественная война

Начало войны встретил в звании комбрига. С 11 марта по 14 июля 1941 г. — командир 210-й моторизованной дивизии (переформирована в 4-й кавалерийскую дивизию). Был офицером для особых поручений при командующем войсками Западного фронта А. И. Ерёменко. С 7 августа 1941 г. генерал-майор. С 11 августа по 6 декабря 1941 г. — командир 60-й кавалерийской дивизии; с 16 декабря 1941 г. по 26 марта 1942 г. — командир отдельного кавалерийского корпуса, который 14 января 1942 года переименован в 1-й кавалерийский корпус (расформирован); с 8 июня по 15 июля 1942 г. — командир 5-го кавалерийского корпуса (2-го формирования); с 14 июля по 7 августа 1942 г. — командующий 9-й армией; с 21 декабря 1942 г. по 14 августа 1943 г. — командир 18-го кавалерийского корпуса; с 10 августа по 16 ноября 1943 г. — командир 87-го стрелкового корпуса; с 15 января по 27 марта 1944 г. — командир 125-го стрелкового корпуса, затем заместитель командира 105-го стрелкового корпуса. С сентября 1944 до конца войны — заместитель командующего 70-й армией. С 19 апреля 1945 г. генерал-лейтенант.

Служба в Советской Армии после окончания Великой Отечественной войны

После войны был заместителем командующего 43-й армией Северной группы войск, с 1947 Саратовский областной военный комиссар.

В отставке с 1954 года. Умер в Саратове.

Семья

  • Жена — Ксения Михайловна Пархоменко.

Награды

Напишите отзыв о статье "Пархоменко, Феофан Агапович"

Литература

Примечания

  1. [kdkv.narod.ru/WW1/Spis-BKZ-15P.html Сборник лиц, награждённых орденом Красного Знамени РСФСР]
  2. [www.podvignaroda.ru/?n=12084260 Наградной лист] в электронном банке документов «Подвиг Народа»

Ссылки

Отрывок, характеризующий Пархоменко, Феофан Агапович

Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].