Пассовер, Александр Яковлевич

Александр Яковлевич Пассовер
Русский юрист, присяжный поверенный
Род деятельности:	юриспруденция
Дата рождения:	13 марта 1841(1841-03-13)
Место рождения:	Умань Киевская губерния Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	21 апреля 1910(1910-04-21) (69 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург Российская империя

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Пассовер Александр Яковлевич (13 марта 1841, Умань, Киевская губерния, Российская империя — 21 апреля 1910, Санкт-Петербург Российская империя) — русский юрист, присяжный поверенный.

Биография

Александр Яковлевич Пассовер родился в 1841 году в Умани в семье военного врача.

Отец — Яков Николаевич Пассовер (1809 — 1864), иудейского вероисповедания, надворный советник, штаб-лекарь Киевско - Подольского военного поселения. Мать — Анна, урожденная Абрагамсон, дочь Абрагамсона, Бернарда Яковлевича.

В возрасте 17 лет закончил Вторую Одесскую гимназию, а в 1861 году юридический факультет Московского университета. По окончании университета, как особо одарённый и перспективный учёный, был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию.

В 1863 году был командирован за границу на 2 года для изучения права в европейских университетах. Прослушал лекции в Гейдельбергском, Лейпцигском и Тюбингенском университетах.

После возвращения в Россию, Пассовер сдал экзамен на степень магистра государственного права и в 1866 году был зачислен кандидатом на судебные должности при Московской судебной палате. Служил судебным следователем 8 участка Москвы, позже секретарём у прокурора Московской судебной палаты Д. А. Ровинского. В августе 1867 года Пассовер назначается товарищем прокурора Владимирского окружного суда и после двух лет государственной службы покидает её ввиду отсутствия возможности дальнейшего карьерного роста (Пассовер был евреем).

В 1869 году вышел в отставку и уехал к родственникам в Одессу. В Одессе, в 1871 году Пассовер был принят в число присяжных поверенных Одесского судебного округа. В 1873 году переезжает в Петербург и в 1874 году оформляется присяжным поверенным при Петербургской судебной палате. Неоднократный член совета присяжных поверенных при Санкт-Петербургской судебной палате (до 1889 года, когда совет без ведома Пассовера напечатал данные о числе евреев среди присяжных поверенных).

А. Я. Пассовер специализировался по гражданским делам и лишь изредка брался за уголовные дела. Участвуя в ряде известных процессов, наряду с такими корифеями как Ф. Н. Плевако и Н. П. Карабчевский, Пассовер приобрёл всероссийскую известность. Кроме того, Пассовер участвовал и в политических процессах, в частности на процессе 193-х. Приглашался для защиты А. И. Ульянова по делу Террористической фракции партии «Народная воля», однако суд запретил участие Пассовера в процессе и назначил другого адвоката.

Речи Пассовера сочетали в себе научную основательность, интуитивный расчёт и безошибочное чувство меры. Карабчевский вспоминал о них « это не однообразное, хотя и искусное, соло виртуоза, а скорее исполнение пьесы целым оркестром в управлении гениального маэстро» (Карабчевский Н. П. Около правосудия). Адвокат Ф.Н. Плевако дал ему такую оценку: «это удивительный ум, пожалуй не русский,- он совсем не разбрасывается, не глядит по сторонам. Это ум, отточенный как бритва, пронизывающий беспощадно как раз то, что он хочет пронизать».

Наиболее известные дела

• 1877-1878 годы — Процесс 193-х
• 1881 - участвовал в защите брата Панагиса Вальяно Марка Вальяно
• 1887 год — приглашен защитником А. И. Ульянова, но судом было отказано. В конце концов, обвиняемый отказался от услуг защиты.
• 1909 год — защитник А. А. Лопухина по делу Азефа. Лопухин обвинялся в государственной измене — выдаче гостайны (раскрыл провокаторство Азефа в партии эсеров). Известно высказывание Пассовера:

  Хороша же партия, в которой подобные субъекты [т.е. Азеф] могут вращаться семнадцать лет!

  — [lib.ru/RUSSLIT/ALDANOW/azef.txt Очерк М. А. Алданова "Азеф"]

Личная жизнь

А. Я. Пассовер вёл достаточно замкнутый образ жизни, официально никогда не был женат и не имел детей. Прекрасный оратор, он практически никогда не публиковал своих речей. В быту был большим оригиналом. Сохранилось лишь несколько его фотографий.

А.Я. Пассовер состоял в гражданском браке с Софьей Семёновной Ивановой, 1858 г. рождения, одной из первых выпускниц медицинского института в Петербурге, и имел дочь - Ольгу Александровну, во втором браке Извекову, математика, доцента электротехнического института связи им. Бонч-Бруевича.

Семья ныне здравствующей внучки А.Я. Пассовера Татьяны Борисовны Булах-Извековой, с её внуками и правнуками, живёт частично в Петербурге, частично в США.

Литература

Н. А. Троицкий. Корифеи Российской Адвокатуры. Москва: Центрполиграф, 2006.

yemets.com.ua/articles/lawyers/34.php

dic.academic.ru/dic.nsf/biograf2/9888

dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/99004/%D0%9F%D0%B0%D1%81%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%80

yourlawyer.in.ua/ru/library/famous-yurist.html

sud.ua/newspaper/2009/11/16/35495-grosh-tsena-slovy-prokyrora

www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=1421671

www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=1380223

www.law.edu.ru/book/book.asp?bookID=101038

Отрывок, характеризующий Пассовер, Александр Яковлевич

– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.