Пасхалия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Пасха́лия — методика расчёта даты Пасхи.

Методика заключается в моделировании практики времяисчисления древних иудеев с целью определения дня ветхозаветной Пасхи в датах солнечного календаря (юлианского, григорианского или александрийского) и нахождения следующего за этим днём воскресенья как дня христианской Пасхи. Поскольку основной календарной единицей у древних иудеев был синодический (лунный) месяц, моделирование реализуется путём составления расписания лунных месяцев на интервале в несколько лет. В качестве такого интервала используется т. н. Метонов цикл, в основе которого лежит тот факт, что продолжительность 235 синодических месяцев с приемлемой точностью равна 19 тропическим годам. Таким образом, расписание лунных фаз, составленное для некоторого 19-летия, в точности повторяется в последующих 19-летиях, что позволяет составить таблицу пасхальных дат или сформулировать алгоритм для их вычисления на много лет вперед.

Правило Пасхалии имеет следующую формулировку: Пасха празднуется в первый воскресный день после первого полнолуния, которое наступает не ранее весеннего равноденствия.

Следует иметь в виду, что под полнолунием и равноденствием понимаются не астрономические явления, а даты, полученные расчётным путём. Под пасхальным полнолунием понимается т. н. «день 14-й Луны» (возраст Луны = 14) из расписания лунных фаз, построенного на основе Метонова цикла. Под весенним равноденствием понимается календарное весеннее равноденствие для северного полушария — 21 марта.

В настоящее время используются две различные пасхалии. Начиная с 1583 года, католическая церковь использует григорианскую пасхалию, принимающую для расчётов день равноденствия 21 марта по григорианскому календарю, в то время как большинство православных церквей придерживаются александрийской пасхалии с 21 марта по юлианскому календарю. Кроме того, в александрийской пасхалии расчётное пасхальное полнолуние происходит на 4—5 дней позже реального астрономического полнолуния.





Содержание

История пасхалии и пасхальные споры

Раннее христианство

К первой четверти II века сложились две традиции празднования христианской Пасхи. Согласно «Церковной Истории» Евсевия Кесарийского, церкви Малой Азии «всегда праздновали Пасху в тот день, когда народ (иудейский) отлагал квасный хлеб»[1], а именно в 14-й день лунного месяца нисана. Остальная часть христианского мира придерживалась обычая всегда праздновать Пасху в воскресенье. При этом общепринятая практика христиан состояла в том, чтобы следовать традиции их еврейских соседей для определения недели праздника Опресноков и праздновать Пасху в воскресенье, которое находилось в пределах этой недели[2]. С течением времени эти две традиции пришли к конфликту, известному как спор между римским епископом Виктором и Поликратом Эфесским.

К концу III столетия иудейская календарная практика, по мнению ряда христианских лидеров, пришла в беспорядок[3]. Главная проблема была в том, что еврейская практика иногда устанавливала 14 нисана до весеннего равноденствия. Это подразумевалось Дионисием, епископом Александрийским середины III столетия, когда он писал, «что Пасху следует праздновать не иначе, как после весеннего равноденствия»[4]. Анатолий Лаодикийский отмечал, что «весьма ошибаются те, кто относят к нему [двенадцатому знаку Зодиака] первый месяц и назначают 14-е число его для праздника Пасхи»[5]. Петр Александрийский явно говорит о неприемлемости еврейской практики: «современные же [евреи] совершают её [Пасху] перед равноденствием весьма нерадиво и оплошно, проявляя невежество»[6]. Другое возражение против использования еврейской практики, возможно, состояло в том, что еврейский календарь не был унифицирован[7]. Евреи в одном городе могли использовать метод расчёта недели Опресноков, отличный от используемого евреями другого города[8]. Это побудило христианских пасхалистов искать собственные пути определения даты Пасхи, которые были бы свободны от перечисленных недостатков. Но эти попытки приводили к спорам, так как некоторые христиане считали, что общепринятая практика празднования Пасхи в течение недели Опресноков должна быть продолжена, даже если бы еврейские вычисления были ошибочны с христианской точки зрения[9].

Никейский собор

Первый Вселенский Собор в Никее в 325 г. пришел к согласию, что христиане должны использовать единый метод для определения даты Пасхи, и что пасхальный месяц надо выбирать так, чтобы Пасха праздновалась после дня весеннего равноденствия[10][11]. Еврейская календарная практика, при которой пасха время от времени выпадала до дня равноденствия, была признана ошибочной, и следование ей было запрещено[12].

Однако в то время единая пасхалия ещё не была разработана[13]. Было решено, что для того, чтобы Пасха праздновалась единовременно во всей империи, патриарх Александрии будет определять дату праздника и сообщать её остальным общинам. Эта традиция вскоре прервалась, и потребовалось ещё несколько столетий, прежде чем общий метод был принят во всем христианском мире.

Наиболее авторитетным был признан метод, разработанный в Александрии, основанный на расчёте лунных епакт согласно 19-летнему циклу. Такой цикл был впервые предложен Анатолием Лаодикийским ок. 277 года. Александрийские пасхальные таблицы были составлены епископом Феофилом Александрийским на 380—479 гг. и Кириллом Александрийским на 437—531 гг.

Александрия и Рим

В Риме была разработана собственная пасхалия, отличная от александрийской. Самые ранние известные римские таблицы, основанные на 8-летнем цикле, были составлены в 222 г. Ипполитом Римским. В конце III столетия в Риме были введены 84-летние таблицы [14]. Изменённый 84-летний цикл был принят в Риме в течение первой половины IV столетия. Эти старые таблицы использовались в Нортумбрии до 664 г. и изолированными монастырями вплоть до 931 г. Викторий Аквитанский предпринял попытку адаптировать александрийский метод к римским правилам в 457 г. в виде 532-летней таблицы. Таблицы Виктория использовались в Галлии и Испании, пока они не были заменены таблицами Дионисия Малого в конце VIII столетия.

Таблицы Дионисия Малого

В первой половине VI века, когда очередные римские пасхальные таблицы подходили к концу, римский аббат Дионисий Малый по поручению Папы Римского Иоанна I составил новые пасхальные таблицы на основе александрийских расчётов, объединив таким образом восточный и западный способы расчёта пасхального дня. Таблицы Дионисия были составлены на 95 лет, но впоследствии были продолжены на период в 532 года, получивший наименование Великого индиктиона. Кроме того, Дионисий перевёл пасхальные таблицы из александрийского календаря в юлианский и предложил эру от Рождества Христова.

На Британских островах таблицы Дионисия и Виктория находились в противоречии со старыми римскими таблицами, основанными на 84-летнем цикле. Ирландский собор Мэг Лен в 631 решил дело в пользу таблиц Дионисия. Собор в Уитби в 664 г. также принял александрийскую пасхалию. В 725 г. Беда Достопочтенный полностью адаптировал пасхалию Дионисия и эру от Рождества Христова [15]. Начиная с VIII века, александрийская пасхалия стала всеобщей и использовалась в Западной Европе вплоть до григорианской календарной реформы.

Русское средневековье

На территории русских княжеств были восприняты пасхалические традиции Византии [16]. Замечательным памятником пасхалических расчётов в средневековой Руси является трактат средневекового математика, церковного писателя и летописца Кирика Новгородца, написанный около 1136 года. Полное название трактата «Кирика диакона и доместика новгородского Антоньева монастыря учение им же ведати человеку числа всех лет»[17]. «Учение о числах» считается древнейшим русским научным — математическим и астрономическим — трактатом, посвящённым проблемам летосчисления. Кирик Новгородец систематизировал известные ему способы подсчёта лет, месяцев, дней и часов, привёл теоретические основы для календарного счёта. Им также даются сведения о соотношении лунного и солнечного календарей. Возможно, трактат являлся «учебником» для интересующихся летосчислением или пособием для составителей пасхальных таблиц.

Григорианская реформа

В 1582 г. Римским Папой Григорием XIII была введена григорианская пасхалия, которая используется Римско-католической Церковью по сей день[18]. Немецкие протестантские государства использовали астрономическую пасхалию, основанную на Рудольфинских таблицах Иоганна Кеплера между 1700 и 1774 годами, в то время как Швеция использовала этот метод с 1739 по 1844 год. Астрономическая Пасха выпадала на одну неделю раньше григорианской Пасхи в 1724, 1744, 1778, 1798, и т. д. Со временем в протестантских странах отказались от этой практики и приняли григорианскую пасхалию.

В 1583 году Григорий XIII направил Константинопольскому патриарху Иеремии II посольство с предложением перейти на григорианский календарь. Константинопольский собор 1583 года отверг предложение как не соответствующее канонам святых Соборов, а последователи григорианской пасхалии, как и последователи григорианского календаря, были преданы анафеме. Это решение было подтверждено несколькими последующими Соборами. С середины XIX века вопрос вновь начал обсуждаться в связи с желанием светских властей перейти на григорианский календарь, однако решение осталось без изменений. Даже православные церкви, перешедшие на григорианский (новоюлианский) календарь, продолжили праздновать Пасху по александрийской Пасхалии. Григорианской пасхалией пользуется только православная церковь Финляндии.

Одним из обстоятельств, препятствующих принятию православными церквами григорианской пасхалии, является то, что григорианская Пасха иногда выпадает на дату раньше дня Пасхи по еврейскому календарю или на тот же самый день, а это в православной церковной традиции рассматривается как нарушение 7-го апостольского правила.

Современное состояние

В XX веке предпринимались попытки, направленные на восстановление пасхалического единства христианского мира.[19] В 1923 году в Константинополе проходило «Всеправославное» совещание, которое одобрило проект т. н. новоюлианского календаря. Относительно пасхалии совещание приняло определение, отменяющее вычисления по какому-либо циклу, и предписывающее совершать Св. Пасху в первое воскресенье после 1-го полнолуния, следующего за весенним равноденствием, которое определяется астрономически для Иерусалимского меридиана.[20] Наряду с «астрономическим» методом определения даты Пасхи исполнительным комитетом Всемирного совета церквей выдвигалось иное предложение: установить празднование Пасхи в воскресный день, следующий за второй субботой в апреле по григорианскому календарю. Предполагалось, что все эти предложения и результаты обсуждений будут рассмотрены Всеправославным Собором. Однако такой собор до сих пор не созывался.

Календарные и математические основы пасхалии

Основной алгоритм

В основе пасхалии лежит соотношение между средней продолжительностью тропического года (365.2422 суток) и синодического месяца (29.5305882 суток)[21]. Метонов цикл даёт хорошее приближение, предполагая, что длительность 19 тропических лет приблизительно равна 235 синодическим месяцам:

19×365.2422 = 6939.6018 ≈ 235×29.5305882 = 6939.6882.

На практике используются юлианские годы и месяцы продолжительностью 30 (полный месяц) и 29 (пустой месяц) дней:

19×365.25 = 6939.75 ≈ 125×30 + 110×29 = 6940.

На основе соотношений Метонова цикла составляется лунно-солнечный календарь — расписание новолуний на 19 лет. В силу Метонова равенства в последующие 19-летия даты новолуний будут повторяться. Годы такого календаря состоят из 12 или 13 лунных месяцев. Год продолжительностью 12 месяцев называется регулярным, простым или обычным. Год из 13 месяцев называется эмболисмическим. Правило вставки дополнительного 13-го месяца называется правилом интеркаляции. Обычный лунный год состоит из 6 полных месяцев и 6 пустых, и его продолжительность составляет 354 дня, на 11 дней меньше, чем в обычном юлианском году. Если в году N юлианского календаря некоторое новолуние, начало месяца M, пришлось на определённую дату, скажем, 23 марта, то в следующем N+1 году соответствующее новолуние, начало того же месяца M, по датам солнечного календаря произойдёт на 11 дней раньше, 12 марта, в N+2 году опережение новолуния составит уже 22 дня и т. д. Когда опережение новолуния превысит 30 дней, к лунному году следует добавить 13-й месяц.

Таблицы александрийской пасхалии, в том виде в каком они используются в настоящее время, были составлены Кириллом Александрийским на период с 437 по 531 годы от Р. Х. (153—247 годы эры Диоклетиана). Впоследствии Дионисий Малый продолжил эти таблицы на следующие 95 лет, начиная с 532 года от Р. Х., заменив лишь эру Диоклетиана на эру от Рождества Христова. В качестве исходной точки для своих таблиц Кирилл Александрийский выбрал начало эры Диоклетиана, 1 Тота по александрийскому календарю, соответствующее 29 августа юлианского календаря. Первый год эры Диоклетиана соответствовал 284—285 годам от Р. Х. На 28 августа 284 года от Р. Х. выпало новолуние. Спустя 7 лунных месяцев, 23 марта вновь было 1-м днём луны. А пасхальное полнолуние — спустя 13 дней — 5 апреля 285 года от Р. Х.

Алгоритм интеркаляции александрийской пасхалии строится на основе лунной епакты, которая представляет собой возраст луны на определённую дату (не следует путать с епактой, используемой в пасхалистических расчётах Православной церкви, см. ниже). В случае александрийской пасхалии под епактой понимается возраст луны 22 марта. Алгоритм определения пасхального полнолуния (14-й луны) формулируется следующим образом:

  1. первый год 19-летнего цикла выбирается так, что епакта на 22 марта равна 0 (nulla epacta)
  2. епакта = епакта предыдущего года + 11, если предыдущий год был простым, или
  3. епакта = епакта предыдущего года — 19, если эмболисмическим;
  4. если епакта ≤ 15, то следующее полнолуние (22 + 14 — епакта) марта является пасхальным полнолунием;
  5. если епакта > 15, то к текущему лунному году следует добавить полный месяц (30 дней), сделав год эмболисмическим, и пасхальным полнолунием будет (22 + 30 + 14 — епакта) марта = (35 — епакта) апреля.

Этот алгоритм последовательно применяется ко всем годам 19-летнего цикла. Результаты расчётов для первого 19-летнего цикла Дионисия Малого представлены в Таблице 1.

  • Индикт — номер года в 15-летнем цикле гражданского летоисчисления в Римской империи;
  • Круг Луны — номер года в 19-летнем цикле, отсчитываемом от Сотворения Мира;
  • Золотое число — номер года в 19-летнем цикле александрийской пасхалии.


Таблица 1
Год от С. М. Год от Р. Х. Год эры Диоклетиана Индикт Круг Луны Золотое число Епакта 14 Луна Пасха
6040 532 248 10 17 1 nulla 5-Apr 11-Apr
6041 533 249 11 18 2 11 25-Mar 27-Mar
6042 534 250 12 19 3 22 13-Apr 16-Apr
6043 535 251 13 1 4 3 2-Apr 8-Apr
6044 536 252 14 2 5 14 22-Mar 23-Mar
6045 537 253 15 3 6 25 10-Apr 12-Apr
6046 538 254 1 4 7 6 30-Mar 4-Apr
6047 539 255 2 5 8 17 18-Apr 24-Apr
6048 540 256 3 6 9 28 7-Apr 8-Apr
6049 541 257 4 7 10 9 27-Mar 31-Mar
6050 542 258 5 8 11 20 15-Apr 20-Apr
6051 543 259 6 9 12 1 4-Apr 5-Apr
6052 544 260 7 10 13 12 24-Mar 27-Mar
6053 545 261 8 11 14 23 12-Apr 16-Apr
6054 546 262 9 12 15 4 1-Apr 8-Apr
6055 547 263 10 13 16 15 21-Mar 24-Mar
6056 548 264 11 14 17 26 9-Apr 12-Apr
6057 549 265 12 15 18 7 29-Mar 4-Apr
6058 550 266 13 16 19 18 17-Apr 24-Apr

Цикл Каллиппа

В Таблице 2 приведено полное расписание новолуний для 19-летнего цикла[22]. Под епактой здесь понимается возраст Луны на 1 января. «Вставочная лунация» — дополнительный, 13-й лунный месяц, который добавляется для уравнивания лунных лет с солнечными.

Особенность таблицы состоит в том, что последний полный месяц последнего в цикле эмболисмического года начинается 25.XII, а первый месяц следующего 19-летия начинается 23.I, что даёт продолжительность последнего лунного года 383 дня, а не 384, как обычно. Эта часть александрийского алгоритма получила название «скачка Луны». Если просуммировать продолжительности 19 лунных лет (последняя колонка), то мы получим 6935 дней, в то время как продолжительнось 19 юлианских лет = 6939 или 6940 дней (в зависимости от того, сколько високосных лет выпадет на данное 19-летие). Однако продолжительности месяцев, начинающихся в феврале, рассчитаны в предположении, что в феврале всегда 28 дней, что, очевидно, неверно, так как не учитывает високосные годы. В 19-летнем цикле может быть 4 или 5 високосных лет. Если расширить таблицу до 76 = 19×4 лет, то количество неучтённых дней будет всегда 19. Следовательно, в 76 летнем цикле лунных месяцев 6935×4 + 19 = 27759 дней, что в точности равно 365,25×76 = 27759, продолжительности 76 юлианских лет.

Таким образом, несмотря на то, что таблица александрийской пасхалии составлена на 19 лет, на основе Метонова цикла, в действительности она реализует более точный цикл Каллиппа, утверждающий, что продолжительность 76 юлианских лет равна продолжительности 499 полных и 441 пустых лунных месяцев.

Однако если от расчётных полных и пустых лунных месяцев перейти к реальным синодическим месяцам, то мы увидим, что и цикл Каллиппа не идеален и имеет погрешность: 76×365.25 − 940×29.5305882 = 0.247092 суток, что даёт приблизительно 1 сутки за 308 лет. Это значит, что со времен введения александрийской пасхалии отставание расчётных пасхальных полнолуний от реальных накапливалось и составляет к нашему времени в среднем около 4-5 суток.

Таблица 2
епакты золотые числа январь февраль вставочная лунация март апрель май июнь июль август сентябрь октябрь ноябрь декабрь число дней лунных годов
8 1 23 21 23 21 21 19 19 17 16 15 14 13 354
19 2 12 10 12 10 10 8 8 6 5 4 3 2 354
30 3 1 30.I 1.III 31 29 29 27 27 25 24 23 22 21 384
11 4 20 18 20 18 18 16 16 14 13 12 11 10 354
22 5 9 7 9 7 7 5 5 3 2 2 31.X 30.XI 354
3 6 29.XII 28.I 26.II 28 26 26 24 24 22 21 20 19 18 384
14 7 17 15 17 15 15 13 13 11 10 9 8 7 354
25 8 6 4 6.III 5.IV 4.V 3.VI 2.VII 1.VIII 30 29 28 27 26 384
6 9 25 23 25 23 23 21 21 19 18 17 16 15 354
17 10 14 12 14 12 12 10 10 8 7 6 5 4 354
28 11 3 1 3.III 2.IV 1.V 31 29 29 27 26 25 24 23 384
9 12 22 20 22 20 20 18 18 16 15 14 13 12 354
20 13 11 9 11 9 9 7 7 5 4 3 2 1 354
1 14 31.XII 30.I 28.II 30 28 28 26 26 24 23 22 21 20 384
12 15 19 17 19 17 17 15 15 13 12 11 10 9 354
23 16 8 6 8 6 6 4 4 2 1 1.X 30.X 29.XI 354
4 17 28.XII 27.I 25.II 27 25 25 23 23 21 20 19 18 17 384
15 18 16 14 16 14 14 12 12 10 9 8 7 6 354
26 19 5 3 5.III 4.IV 3.V 2.VI 1.VII 31 29 28 27 26 25 383

Александрийский и сирийский циклы

Из таблиц 1 и 2 видно, что эмболисмическими являются годы 19-летнего цикла с номерами 3, 6, 8, 11, 14, 17 и 19. Цикл с таким распределением эмболисмических годов получил название александрийского. Однако это не единственный способ формирования расписания новолуний. Видный русский пасхалист и историк Церкви В. В. Болотов[23][24] полагал, что евреи, жившие в Сирии, начиная с 1 века, пользовались для вычисления Пасхи сирийским лунным циклом, отличным от александрийского. На этом основании Болотов пришёл к выводу, что пасхалии сирийских и александрийских христиан были различны. В Сирии, Киликии и Месопотамии использовался лунно-солнечный календарь, в основе которого также лежал 19-летний цикл с таким же распределением (3, 6, 8, 11, 14, 17, 19) эмболисмических годов, но смещённый относительно александрийского цикла на три года: его первый год соответствовал четвёртому году в александрийском цикле. Этот цикл получил название сирийского. Соотношение этих двух циклов показано в таблице 3, где цветом выделены эмболисмические годы.

Таблица 3
Александрийский цикл 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Сирийский цикл 17 18 19 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
5 16

Сирийский календарь усвоили и евреи, оказавшиеся на территории Сирии. Самые важные месяцы и у евреев, и у сирийцев назывались одинаково. Номер года в цикле легко вычислялся по иудейской эре от сотворения мира (3761 год до н. э.):

n = (Y − 1) mod 19 + 1,
где: n — номер года в 19-летнем цикле,
Y — номер года по иудейской эре от сотворения мира: Y = y + 3760, где y — номер года от Р. Х.

Например, для 288 года от Р. Х. имеем: 288 + 3760 = 4048; 4047 mod 19 + 1 = 1, что соответствует 4 году александрийского цикла.

Из таблицы 3 видно, что 5-й и 16-годы сирийского цикла являются простыми, в то время как соответствующие им 8-й и 19-й годы александрийского цикла — эмболисмические. В эти годы пасхальное полнолуние, вычисленное по сирийскому циклу, выпадало до равноденствия, 19 и 18 марта соответственно, на месяц раньше полнолуния по александрийскому циклу. Вследствие этого христиане восточных территорий (Сирии, Киликии и Месопотамии) два раза в 19-летие праздновали Пасху до равноденствия и, хотя и в воскресный день непосредственно после Пасхи иудейской, но в один месяц с иудеями. В литературе они получили название протопасхитов.

Григорианская пасхалия

В основе григорианской пасхалии лежит всё тот же метод последовательного вычисления епакт и пасхальных полнолуний[25]. При этом на епакты вводятся две поправки. Одна из них называется «солнечным уравнением» и происходит от выбрасывания трёх високосных дней в течение 400 лет и потому каждый раз уменьшает епакту (число дней, протекших от новолуния) на 1. Вторая носит название «лунного уравнения» и имеет целью исправлять невязку 19 юлианских лет с 235 синодическими месяцами Луны. Эта невязка составляет приблизительно 1 сутки за 310 лет. Она компенсируется увеличением епакты на 1 восемь раз в 2500 лет. Обе эти поправки придаются к епактам в годы, которыми заканчиваются столетия, но первая прилагается в годы, число столетий которых не делится нацело на 4, а вторая прилагается каждые 300 лет, начиная с 1800 года, за исключением интервала в 400 лет, между 3900 и 4300 годами, когда начнется новый цикл. Таким образом, в 1700 г., когда в первый раз пришлось исправить по солнечному уравнению, григорианские епакты уменьшились на единицу; в 1800 г. приложены обе поправки и епакты не изменились; в 1900 г. снова епакты уменьшились на единицу, в 2000 г. не была приложена ни одна поправка, и затем епакты останутся без изменения до 2200 г., так как в 2100 г. будут приложены обе поправки и компенсируют друг друга.

Основные термины Православной Церкви для вычисления пасхалии

Круг Луне — номер года, в 19-летнем цикле (периоде) Луны. Поскольку первый год от сотворения Мира (от Адама) считается первым Кругом Луне, то Круг Луне — это остаток от деления года от сотворения Мира (5508 год + текущий год от Р. Х.) на 19. Если деление без остатка, то Круг Луне = 19[26].

Круг Солнцу — номер года, в 28-летнем цикле (периоде) Солнца. Поскольку первый год от сотворения Мира считается первым Кругом Солнцу, то Круг Солнцу — это остаток от деления года от сотворения Мира (5508 год + текущий год от Р. Х.) на 28. Если деление без остатка, то Круг Солнцу = 28.

Основание — число, показывающее возраст луны в начале года. Вычисляется для Круга Луне следующим образом: К Кругу Луне прибавляется 3, сумма умножается на 11, затем делится на 30, полученный остаток является Основанием для Кругов Луне с 1 по 16. Для Кругов Луне с 17 по 19 остаток следует увеличить на 1.

Епакта — число, дополнение соответствующего ей Основания до 21, если Основание меньше 21. Если Основание больше 21, то Епакта — дополнение соответствующего ей Основания до 51. Не следует путать с епактой, используемой в таблицах Дионисия Малого.

Вруцелето года — то число марта, в которое в марте будет первым воскресеньем. Вычисляется целочисленным делением Круга Солнцу на 4, частное прибавляется к Кругу Солнцу и делится на 7, остаток — это Вруцелето года. Если деление без остатка, то Вруцелето года = 7 или первое воскресенье в марте будет 7 числа.

Индикт  — число от 1 до 15, остаток, получаемый при делении года от сотворения мира на 15.

Ключ границ — одна из 35 букв славянской азбуки(кириллицы): А,Б,В,Г,Д,Е,Ж,Ѕ,З,И,I,К,Л,М,Н,О,П,Р,С,Т,У,Ф,Х,Ѿ,Ц,Ч,Ш,Щ,Ъ,Ы,Ь,Ѣ,Ю,Ѫ,Ѧ, соответствующая числу от 22 марта до 25 апреля по юлианскому календарю или дню Пасхи в данном году (А — 22 марта,Б — 23 марта и т. д.)

Великий индиктион или пасхальный круг — период в 532 года, получаемый при умножении цикла Луны на цикл Солнца (19 × 28).

Пасхальная граница — самый ранний день в марте или апреле для данного Круга Луне, после которого бывает Пасха. Вычисляется следующим образом:
Число = 47 − Основание,
если это число больше 21, но меньше 32, то это число есть число марта и есть Пасхальная граница;
если это число больше 31, то из него надо вычесть 31 и получится число апреля — Пасхальная граница;
если это число меньше 21, то надо вычесть 1 и получится число апреля — Пасхальная граница.

Зная пасхальную границу для данного года и Вруцелето для него, можно точно определить Пасху. Пасха будет либо в сам день, определённый с помощью пасхальной границы, либо в один из следующих за ним 6 дней.

Зрячая пасхалия — раздел Типикона, где для каждого Ключа границ или для каждого из 35 дней расписаны следующие даты и события по отношению к Пасхе (для неподвижных праздников) или по отношению к юлианскому календарю (для подвижных праздников): день недели Рождества Христова, период мясоястия, начало Постной Триоди, неделя мясопустная, неделя сыропустная, вруцелето, память муч. Евдокии, память 40 Севастийских мучеников, память Алексея человека Божьего, Благовещение, Пасха, память Георгия Победоносца, память Иоанна Богослова, Пятидесятница, Петров мясопуст, продолжительность Петрова Поста и столпы Евангелия.

Табличные методы

В Православной Церкви пользуются специальными таблицами, которые помещены в книге «Богослужебный Устав» или «Типикон». Последняя 60 глава Типикона посвящена пасхалии. Она состоит из нескольких подразделов и включает в себя таблицу пасхалии на 532 года, то есть на весь великий индиктион, под названием «От сотворения всея твари, и первозданного человека Адама, обращение индиктиона, пяти сот тридесяти двою лет». Следующий раздел Типикона — это «Пасхалия зрячая по ключевым словам». И, наконец, последняя часть Типикона — «Лунное течение». В этом подразделе для каждого из девятнадцати кругов Луне помещены дни и часы новолуний (рождение) и полнолуний (ущерб), начиная с марта и заканчивая февралём.

Алгоритмические методы

Вычисление даты православной Пасхи

Дата православной Пасхи рассчитывается по александрийской пасхалии[27]. Для заданного года определяется пасхальное полнолуние:

Полнолуние(Y) = 21 марта + (19·(Y mod 19) + 15) mod 30,

где Y — номер года от Р. Х., m mod n — остаток от деления нацело m на n. Если значение Полнолуние(Y) ≤ 31, то дата полнолуния будет в марте; Если значение Полнолуние(Y) > 31, то следует вычесть 31 день, и получится дата в апреле.

Немецкий математик Карл Фридрих Гаусс в XVIII веке предложил следующий алгоритм вычисления даты Пасхи:

  a = (19·(Y mod 19) + 15) mod 30, 

например, 2007 mod 19 = 12, а = (19·12 + 15) mod 30 = 3, Полнолуние(2007) = 21 марта + 3 = 24 марта

  b = (2·(Y mod 4) + 4·(Y mod 7) + 6·a + 6) mod 7, 

например, 2007 mod 4 = 3, 2007 mod 7 = 5, итак для 2007 года b = 1

  ЕСЛИ (a + b) > 9, ТО Пасха будет (a + b − 9) апреля ст. стиля,
  ИНАЧЕ                            (22 + a + b) марта ст. стиля.

Получаем 22 + 3 + 1 = 26 марта (ст. ст) или 26 марта + 13 = 8 апреля (н. ст.)

Дата Пасхи может попадать в период от 22 марта до 25 апреля по ст. стилю. (В XX—XXI веках это соответствует периоду с 4 апреля по 8 мая по н. стилю). Если Пасха совпадает с праздником Благовещения (7 апреля), то она называется Кириопасха (Господня Пасха).

Вычисление даты католической Пасхи

Дата католической Пасхи рассчитывается по григорианской пасхалии. В XVI веке Римско-католическая Церковь провела календарную реформу, целью которой было привести рассчитываемую дату Пасхи в соответствие с наблюдаемыми небесными явлениями, поскольку к этому времени старая александрийская пасхалия уже давала даты полнолуний и равноденствий, не соответствующие реальному положению светил. Новая пасхалия была составлена итальянским астрономом Алоизием Лилием и немецким математиком Кристофером Клавием.

Католическую Пасху можно рассчитать по следующему алгоритму Лилия-Клавия,[28] авторов григорианской пасхалии:

  1. G = (Y mod 19) + 1 (G — так называемое «золотое число в Метоновом» цикле — 19-летнем цикле полнолуний)
  2. C = Y/100 + 1 (если Y не кратен 100, то С — номер века)
  3. X = 3C/4 − 12 (поправка на изъятие трёх из четырёх високосных вековых лет, «солнечное уравнение»)
  4. Z = (8C + 5)/25 − 5 (поправка цикла Каллиппа, «лунное уравнение»)
  5. D = 5Y/4 − X − 10 (в марте день — D mod 7 будет воскресенье)
  6. E = [(11G + 20 + ZX) mod 30 + 30] mod 30 (эпакта — указывает на день наступления полнолуния)
  7. ЕСЛИ (E = 24) ИЛИ (E = 25 И G > 11), ТО увеличить E на 1
  8. N = 44 − E (N-е марта — день календарного полнолуния)
  9. ЕСЛИ N < 21, ТО увеличить N на 30
  10. N = N + 7 − (D + N) mod 7
  11. ЕСЛИ N > 31, ТО дата Пасхи (N − 31) апреля, ИНАЧЕ дата Пасхи N марта

Другие алгоритмы расчета даты Пасхи

Существует множество других алгоритмов александрийской и григорианской пасхалий[29]

Алгоритм вычисления даты Песах

Следующий алгоритм вычисления дня еврейской Пасхи (15 числа месяца нисана) в Юлианском году был также предложен знаменитым математиком Карлом Гауссом. Воспроизводится по Энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона[30].

Пусть В есть число года христианского летоисчисления, то есть В = А − 3760, где А число года еврейского летоисчисления.

a = (12В + 12) mod 19; b = В mod 4.

Составим величину: М + m = 20,0955877 + 1,5542418а + 0,25b − 0,003177794B, где М целое число, а m правильная дробь.

Наконец, найдем: c = (М + 3В + 5b + 1) mod 7

Тогда:

  1. если с = 2 или 4, или 6, то еврейская Пасха празднуется М + 1 марта (или, что то же, М − 30 апреля) старого стиля;
  2. если с = 1, притом a > 6 и m > 0,63287037, то Пасха будет иметь место М + 2 марта;
  3. если с = 0, a > 11 и m > 0,89772376, то день Пасхи будет M + 1 марта;
  4. во всех остальных случаях Пасха празднуется М марта.

Во всех случаях, если результат M, M+1 или M+2 больше 31, из него следует вычесть 31 и получить число апреля.

Все изменения в еврейском календаре происходят в первой половине года, от тишри до нисана, и поэтому число дней, протекающих от Пасхи до нового года, всегда равно 163, и безразлично, вычислять день Пасхи или 1 тишри следующего года. Вследствие сказанного выше, 1 тишри следующего года наступит Р + 10 августа или Р − 21 сентября, где Р день Пасхи в марте. Еврейский календарь весьма точен относительно лунного течения. За промежуток времени между двумя новолуниями принято 29 дней 12 часов 44 минуты 3 секунды, что представляет Гиппархово определение синодического месяца Луны. Однако следует помнить, что по правилам еврейского календаря 15 нисана не может выпадать на понедельник, среду и пятницу. По этой причине 15 нисана не всегда соответствует возрасту Луны 15.

Соотношение дат православной и католической пасхи

Расхождение между датами православной и католической Пасхи вызвано различием в дате церковных полнолуний и разницей между солнечными календарями. В XX и XXI веках церковные полнолуния по александрийской пасхалии отстают от григорианских на 4—5 дней. День весеннего равноденствия — 21 марта по юлианскому календарю — соответствует 3 апреля по григорианскому календарю[31].

Если церковное полнолуние выпадает на интервал от 21 марта по 28 марта н. ст., то это полнолуние является пасхальным по григорианской пасхалии и Пасха празднуется в ближайшее воскресенье. Соответствующее ему александрийское полнолуние, выпадающее до 3 апреля н. ст. (21 марта ст. ст.), пасхальным считаться не может, и в качестве пасхального выбирается «полнолуние» 30 днями позже, между 24 апреля и 1 мая н. ст. В этом случае разница между датами григорианской и юлианской Пасхи составит 4—5 недель, в зависимости от того, на какой день недели выпадет полнолуние.

Если григорианское пасхальное полнолуние выпадет после 29 марта, то александрийское полнолуние произойдёт позже 3 апреля или в этот день и также будет пасхальным. В этом случае если григорианское полнолуние выпадет на воскресенье или понедельник, то католическая и православная Пасхи совпадут. Если полнолуние случится в среду, четверг, пятницу или субботу, то православная Пасха будет праздноваться неделей позже католической. Если полнолуние во вторник, то может реализоваться любой из этих вариантов, в зависимости от того, на 4 или 5 дней александрийское полнолуние отстаёт от григорианского в этом случае.

Если же полнолуние произойдёт 29 марта, то может реализоваться любой из вышеперечисленных вариантов. Так, в 1907 году разница между Пасхами была 5 недель, в 1926 — 4 недели, в 1877 — 1 неделя, а в 1896 году Пасхи совпали.

Григорианская Пасха в 45 % случаев на неделю раньше юлианской, в 30 % случаев совпадает, 5 % — разница в 4 недели, и 20 % — разница в 5 недель (больше лунного цикла). Разницы в 2 и в 3 недели не бывает.

Астрономическая Пасха

Астрономическая пасха — это воскресный день в марте или апреле, который в точности соответствует определению «первое воскресение после первого весеннего полнолуния»[32]. Несмотря на то, что вычисления григорианской пасхалии имеют достаточно высокую точность, их результаты могут несколько расходиться с реальными астрономическими событиями в силу того, что понятия равноденствия и лунного месяца являются в известном смысле условными. Так, реальное равноденствие может наступать 19, 20 и 21 марта, в то время как в пасхалию заложена дата 21 марта. Продолжительность лунного месяца 29,5305882 суток есть величина средняя, и реальные новолуния и полнолуния могут наступать с отклонением в несколько часов от расчётного момента. Например, в 2019 году равноденствие произойдёт 20 марта в 21 час 58 минут, а полнолуние наступит 21 марта в 1 час 43 минуты, в то время как расчётное полнолуние выпадает на 20 марта и пасхальным считаться не может.

Этим методом определения даты Пасхи пользовались в XVIII—XIX веках протестанты в Германии и в Швеции. Также этот метод рассматривался как вариант унификации пасхалии на Константинопольском совещании православных церквей 1923 г.

Даты пасхи в сравнении

Даты Пасхи в 2004—2024 годах[33]
(новый стиль)
Год Весеннее
полнолуние
Астрономическая
Пасха
Католическая
Пасха
Православная
Пасха
Песах
2004 5 апреля 11 апреля 11 апреля 11 апреля 6 апреля
2005 25 марта 27 марта 27 марта 1 мая 24 апреля
2006 13 апреля 16 апреля 16 апреля 23 апреля 13 апреля
2007 2 апреля 8 апреля 8 апреля 8 апреля 3 апреля
2008 21 марта 23 марта 23 марта 27 апреля 20 апреля
2009 9 апреля 12 апреля 12 апреля 19 апреля 9 апреля
2010 30 марта 4 апреля 4 апреля 4 апреля 30 марта
2011 18 апреля 24 апреля 24 апреля 24 апреля 19 апреля
2012 6 апреля 8 апреля 8 апреля 15 апреля 7 апреля
2013 27 марта 31 марта 31 марта 5 мая 26 марта
2014 15 апреля 20 апреля 20 апреля 20 апреля 15 апреля
2015 4 апреля 5 апреля 5 апреля 12 апреля 4 апреля
2016 23 марта 27 марта 27 марта 1 мая 23 апреля
2017 11 апреля 16 апреля 16 апреля 16 апреля 11 апреля
2018 31 марта 1 апреля 1 апреля 8 апреля 31 марта
2019 21 марта 24 марта 21 апреля 28 апреля 20 апреля
2020 8 апреля 12 апреля 12 апреля 19 апреля 9 апреля
2021 28 марта 4 апреля 4 апреля 2 мая 28 марта
2022 16 апреля 17 апреля 17 апреля 24 апреля 16 апреля
2023 6 апреля 9 апреля 9 апреля 16 апреля 6 апреля
2024 25 марта 31 марта 31 марта 5 мая 23 апреля

Напишите отзыв о статье "Пасхалия"

Примечания

  1. Евсевий Кесарийский, Церковная история, книга 5, глава 24(2): «из письма Поликрата Эфесского римскому епископу Виктору».
  2. Mosshammer, 2008, p. 47.
  3. Епифаний Кипрский, Панарион, Против раскола авдиан, 11.
  4. Евсевий Кесарийский, Церковная история, книга 7, глава 20.
  5. Евсевий Кесарийский, Церковная история, книга 7, глава 31(14).
  6. Самуткина, 2004, Пролог, p. 25.
  7. Еврейская энциклопедия.
  8. Stern S., 2001, p. 72-79.
  9. Епифаний Кипрский, Панарион, Против раскола авдиан, 10.
  10. Евсевий Кесарийский, Жизнь блаженного василевса Константина, книга 3, глава 18.
  11. [www.tertullian.org/fathers/ambrose_letters_03_letters21_30.htm St. Ambrose of Milan LETTER XXIII.(A.D.386.)]
  12. «Прежде всего показалось неприличным праздновать тот святейший праздник по обыкновению иудеев» Евсевий Кесарийский. Жизнь блаженного василевса Константина, книга 3, глава 18
  13. Болотов В. В.,. История Церкви в период Вселенских Соборов. — М.: Поколение, 2007. — С. 58. — 720 с. — ISBN 978-5-9763-0032-3.
  14. Mosshammer, 2008, p. 217,227-228.
  15. Беда Достопочтенный, Церковная история народа англов, книга 3, глава XXV.
  16. Кузенков П. В., 2006.
  17. Кирик Новгородец. Учение имже ведати человеку числа всех лет. Перевод В. П. Зубова и Т. А. Коншиной. Примечания и статья В. П. Зубова.— ИМИ, 1953, № 6, стр. 174—195.
  18. Климишин И. А., Календарь и хронология. с. 214—217
  19. [vaysburd.narod.ru/ Дмитрий Вайсбурд, Дискуссия о церковном календаре в РПЦ в XX веке]
  20. [www.pravenc.ru/text/ВСЕПРАВОСЛАВНЫЙ%20КОНГРЕСС.html Всеправославный Конгресс // Православная энциклопедия. Том IX. — М. : Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2005. — С. 680—683. — 752 с. — 39000 экз. — ISBN 5-89572-015-3]
  21. Нестеренко Ю. В., Церковные календари и пасхалия (математический подход). с. 326—328
  22. Лалош М., 1869, p. 94-95.
  23. [khazarzar.skeptik.net/books/bolotov/32.htm Болотов В. В., Лекции по истории Древней Церкви. Том III, глава V. Споры о времени празднования пасхи]
  24. [www.antipapism.kiev.ua/index.php?mid=2&f=reed&bid=25&tid=425 Болотов В. В., Александрийская пасхалия: логика и эстетика.]
  25. Нестеренко Ю. В., Церковные календари и пасхалия (математический подход). с. 336—338
  26. Матфей Властарь. Алфавитная Синтагма.
  27. Красильников Ю., Солнце, Луна, древние праздники и новомодные теории.
  28. Christophorus Clavius, Romani Calendarii a Gregorio XIII. P. M. restituti Explicatio.
  29. [www.merlyn.demon.co.uk/estralgs.txt Алгоритмы пасхалий]
  30. Пасхалия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  31. Руководство к Пасхалии для употребления в духовных училищах. О годе западных христиан и о времени их Пасхи. сс. 57-63
  32. Ovidiu Vaduvescu, An astronomical view-point on the Easter date.
  33. Ovidiu Vaduvescu, Appendix.

Литература

Основы пасхалии

  • Нестеренко Ю. В. [pstgu.ru/pic/dcontent/14221.sl_description.nesterenko_juv_18-03-09.pdf Церковные календари и пасхалия (математический подход).] // Богословские труды.. — 2009. — № 42. — С. 31-362.
  • Красильников Ю. [hbar.phys.msu.ru/fat/easter.html Солнце, Луна, древние праздники и новомодные теории.]. [www.webcitation.org/6FsdDcN8v Архивировано из первоисточника 14 апреля 2013].
  • Jean Meeus. [dfiles.ru/files/r3bgym5zt Astronomical Algorithms]. — 1st ed. — 1991. — ISBN 0-943396-35-2.
  • Лалош М. [books.google.ru/books?id=UzMEAAAAIAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Времясчисление христианского и языческого мира]. — С.-Петербург, 1867.
  • Лалош М. [books.google.ru/books?id=EQJEAAAAYAAJ&printsec=frontcover&dq=Сравнительный+календарь+древних+и+новых+народов:+с+изложеніем+времясчисленія&hl=ru&sa=X&ei=EAxdUYflAaqK4gSPt4GgAQ&ved=0CDIQ6AEwAA Сравнительный календарь древних и новых народов: С изложением времясчисления и календарей: китайского, японского, халдейского, египетского, и с особенно-подробным объяснением русского летосчисления: С приложением таблиц и с показанием применения их к поверке русских летописей]. — 3-е изд.. — С.-Петербург, 1869. — 378 с.
  • Яковкин И. [relig-library.pstu.ru/modules.php?name=1537 Пасхалия арифметическая и ручная, или Руководство к познанию способа для определения дня Св. Пасхи и зависящих от неё праздников и постов, посредством арифметических вычислений и ручных выкладок, и вообще к надлежащему разумению времяисчисления, употребляемого православной церковью, с изложением о пасхалии Западной Церкви]. — С.-Петербург, 1862.
  • [lib.kdais.kiev.ua/index.php?option=com_flexicontent&view=items&cid=24:2onlinecat24&id=14133:2012-12-25-10-18-59 Руководство к Пасхалии для употребления в духовных училищах.]. — Москва, 1853.
  • Иларион (Троицкий), архиепископ Верейский, свяшенномученик. О церковном употреблении пасхальной еннеакэдекаетириды Анатолия Лаодикийского. // Богословский вестник.. — 1916. — Т. 1, № 1. — С. 48-62.
  • Матфей Властарь. [hbar.phys.msu.ru/gorm/chrono/vlastar.htm Собрание по алфавитному порядку всех предметов, содержащихся в священных и божественных канонах, составленное и обработанное смиреннейшим иеромонахом Матфеем, или Алфавитная Синтагма.] / Пер. Н.Ильинского. — 2-е изд. — М.: Репринт (с перенабором): М., 1996, 1892.
  • Ovidiu Vaduvescu. [arxiv.org/ftp/math/papers/0404/0404109.pdf An astronomical view-point on the Easter date.]. — York University, Toronto, The Astronomical Institute, Bucharest Romania.
  • Christophorus Clavius. Romani Calendarii a Gregorio XIII. P. M. restituti Explicatio. // [books.google.com/books?id=x1lDAAAAcAAJ&printsec=frontcover&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Opera Mathematica]. — Mainz, 1612. — Т. Tom. V.

История пасхалии

  • Евсевий Кесарийский. [www.vehi.net/istoriya/cerkov/pamfil/cerkovist/history.html Церковная история]. — Библиотека «Вехи».
  • Епифаний Кипрский. [khazarzar.skeptik.net/books/epiph/panarium/ Панарион].
  • Евсевий Кесарийский [khazarzar.skeptik.net/books/eusebius/vc/03.html Жизнь блаженного василевса Константина]. [www.webcitation.org/6FsdEK4Tp Архивировано из первоисточника 14 апреля 2013].
  • Беда Достопочтенный [www.vostlit.info/Texts/rus5/Beda/frametext3.htm Церковная история народа англов]. [www.webcitation.org/6FsdErDQT Архивировано из первоисточника 14 апреля 2013].
  • Болотов В. В. глава V. Споры о времени празднования пасхи // [khazarzar.skeptik.net/books/bolotov/32.htm Лекции по истории Древней Церкви]. — Т. III.
  • Болотов В. В. [www.antipapism.kiev.ua/index.php?mid=2&f=reed&bid=25&tid=425 Александрийская пасхалия: логика и эстетика]. [www.webcitation.org/6Fto0n07t Архивировано из первоисточника 15 апреля 2013].
  • Климишин И. А. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/klim2/index.php Календарь и хронология]. — Издание 3-е, перераб. и доп.. — М.: Наука. ГРФМЛ, 1990.
  • Mosshammer, Alden A. [bookre.org/reader?file=1114084&pg=2 The Easter Computus and the Origins of the Christian Era.]. — Oxford: Oxford University Press, 2008. — ISBN ISBN 0-19-954312-7.
  • Голубинский Д. Ф. О времени празднования Пасхи у христиан Востока и Запада. // Богословский вестник.. — 1892. — Т. 2, № 4. — С. 73-88.
  • Кузенков П. В. [www.sedmitza.ru/data/844/987/1234/Vest2_131-156.pdf Календарно-пасхалистические традиции в Византии и на Руси в XI—XII вв.: Сопоставление календарных трактатов Михаила Пселла (1092 г.) и Кирика Новгородца (1136 г.)] : Вестник церковной истории. — 2006. — № 2.
  • Кирик Новгородец. [hbar.phys.msu.ru/gorm/ahist/cyrik.htm#1 Учение имже ведати человеку числа всех лет.] // ИМИ : Перевод В. П. Зубова и Т. А. Коншиной. Примечания и статья В. П. Зубова. — 1953. — № 6. — С. 174—195.
  • Епифаний Кипрский. Ч. 4 // [relig-library.pstu.ru/modules.php?name=1027 Творения святого Епифания Кипрского]. — М.: Тип. М. Н. Лаврова и К°, 1880. — С. 260. — 326 с.
  • Михаил Пселл. Труд блаженейшего Пселла о годовом движении, кругах солнца и луны, о затмениях и нахождениях Пасхи.
  • [archive.org/stream/chroniconpascha01dindgoog#page/n5/mode/2up Chronicon paschale]. — 1832. — Т. 1.
  • [archive.org/stream/chroniconpascha02dindgoog#page/n219/mode/2up Chronicon paschale]. — 1832. — Т. 2.
  • Пасхальная хроника = Chronicon paschale / в переводе Л.А. Самуткиной. — СПб.: Алетейя, 2004.
  • Афанасий Великий [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Byzanz/IV/340-360/Athanasios_Veliky/frameprazd_posl_1.htm Праздничные послания]. Текст воспроизведен по изданию: Творения иже во святых отца нашего Афанасия Великого. Том 3. Свято-Троицкая Сергиева лавра. 1903. [www.webcitation.org/6FsdFdKmr Архивировано из первоисточника 14 апреля 2013].
  • [www.bluewaterarts.com/calendar/NewInterGravissimas.htm Inter Gravissimas]. Булла Папы Григория XIII о введении нового календаря и пасхалии. [www.webcitation.org/6FsdGC0d2 Архивировано из первоисточника 14 апреля 2013].

Еврейский календарь

  • Календарь // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
  • Stern S. [bookre.org/reader?file=1199939&pg=1 Calendar and Community: A History of the Jewish Calendar Second Century BCE — Tenth Century CE]. — Oxford: Oxford University Press, 2001.
  • Кн. 3-4. Моэд. стр.176 Трактат Песахим (Пасха) // [relig-library.pstu.ru/modules.php?name=2127 Талмуд. Мишна и Тосефта (в 7 т.)] / критич. пер. Переферковича Н.. — СПб.: Изд. П. П. Сойкина, 1899. — Т. 2. — 540 с.

Календарный вопрос

  • Ливерий Воронов [lib.pravmir.ru/library/readbook/2309 Календарная проблема. Её изучение в свете решения Первого Вселенского Собора о пасхалии и изыскание пути к сотрудничеству между Церквами в этом вопросе] // Календарный вопрос : Сборник статей / Редактор-составитель Александр Чхартишвили. — М.: Издательство Сретенского монастыря, 2000. — ISBN 5-7533-0129-0.
  • Хулап В. Ф. [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Life_church/Hulap_Reforma_kalendars.php Реформа календаря и пасхалии: история и современность].
  • Дмитрий Вайсбурд. [vaysburd.narod.ru/ Дискуссия о церковном календаре в РПЦ в XX веке. Итоговая работа на соискание степени бакалавра богословия.]. — М.: Свято-Филаретовская Московская высшая православно-христианская школа, 2001. — 500 с.
  • Д.П. Огицкий [lib.pravmir.ru/library/readbook/2309 Канонические нормы православной пасхалии и проблема датировки Пасхи в условиях нашего времени] // Календарный вопрос : Сборник статей / Редактор-составитель Александр Чхартишвили. — М.: Издательство Сретенского монастыря, 2000. — ISBN 5-7533-0129-0.
  • А.Чхартишвили [lib.pravmir.ru/library/readbook/2309 Наши календари. Почему русская церковь живет по старому стилю] // Календарный вопрос : Сборник статей / Редактор-составитель Александр Чхартишвили. — М.: Издательство Сретенского монастыря, 2000. — ISBN 5-7533-0129-0.
  • А.И. Георгиевский [lib.pravmir.ru/library/readbook/2309 О церковном календаре] // Календарный вопрос : Сборник статей / Редактор-составитель Александр Чхартишвили. — М.: Издательство Сретенского монастыря, 2000. — ISBN 5-7533-0129-0.
  • Архиепископ Серафим (Соболев) [lib.pravmir.ru/library/readbook/2309 О новом и старом стиле.] // Календарный вопрос : Сборник статей / Редактор-составитель Александр Чхартишвили. — М.: Издательство Сретенского монастыря, 2000. — ISBN 5-7533-0129-0.
  • Прот. Владислав Цыпин [lib.pravmir.ru/library/readbook/2309 О календарных спорах и церковных канонах.] // Календарный вопрос : Сборник статей / Редактор-составитель Александр Чхартишвили. — М.: Издательство Сретенского монастыря, 2000. — ISBN 5-7533-0129-0.
  • Злати Златев. [ebooks.ucoz.com/beseda/zlatev-kalendarat.pdf Календарът и пасхалията на фона на историята]. — 1-е изд. — София: СД «Симолини-94», 2001. — 456 с. — ISBN 954-90977-1-4.

Ссылки

  • [www.henk-reints.nl/easter/index.htm Основные алгоритмы пасхалий и разработанные по ним Online калькуляторы]
  • [ns1763.ca/equinox/eqindex.html Таблицы весеннего равноденствия 1452—2547 гг]
  • [eclipse.gsfc.nasa.gov/phase/phasecat.html Таблицы фаз Луны Fred Espenak Moon Phases from −1999 to +4000 (2000 BCE to 4000 CE)]
  • [cgate.co.il/calendar/calendar_RU.asp?month=10&year=2008 Еврейский каледарь Online калькулятор]
  • [www.ihope.ru/lib/easter.htm Пасха и переходящие православные праздники Online калькулятор]
  • [www.staff.science.uu.nl/~gent0113/easter/eastercalculator.htm Пасха по александрийской, григорианской пасхалиям и Песах Online калькулятор]
  • [www.calendarhome.com/converter/ Календарный конвертор]
  • [whoyougle.ru/time/converter/ Календарный конвертор. Включает александрийский (Коптский) календарь]



Отрывок, характеризующий Пасхалия

– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.