Пас Самора, Хайме

Хайме Пас Самора Jaime Paz Zamora<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Боливии
1989 — 1993
Предшественник:	Виктор Пас Эстенссоро
Преемник:	Гонсало Санчес де Лосада
Рождение:	15 апреля 1939(1939-04-15) (85 лет)

Хайме Пас Самора (исп. Jaime Paz Zamora; род. 15 апреля 1939) — боливийский политический деятель, президент страны с 1989 по 1993 года. Также занимал пост вице-президента в 1982—1984.

Биография

Хайме Пас (троюродный брат президента Боливии Виктора Паса Эстенсоро) учился в Бельгии и стал горячим сторонником левых идей. Был изгнан из страны диктатором Уго Бансером, в 1971 году в Чили стал соучредителем Левого революционного движения (Movimiento de Izquierda Revolucionaria, MIR), которое изначально было членом Социнтерна. После возвращения на родину 1978, ЛРД Паса усилило связи с Революционным националистическим движением бывшего президента Эрнана Силеса. Результатом стало формирование Народного демократического союза (НДС).

НДС участвовал в июньских выборах 1978 года во главе с Эрнаном Силесом Суасо и по всем показателям получил большинство голосов. Результаты голосования был аннулирован в связи с многочисленными фальсификациями со стороны официального кандидата власти Хуана Переды. Новые выборы были проведены в 1979 году. На этих выборах НДС также потерпел поражение, не набрав абсолютного большинства голосов. Таким образом, право избрания президента перешло в Конгресс. Однако, Конгресс не смог определиться однозначно в пользу ни одного из кандидатов. После чего Конгресс провозгласил временным президентом председателя Сената Вальтера Гевару, который должен был организовать и провести новые выборы в 1980 году.

После прихода к власти генерала Луиса Гарсиа Месы Пас был вынужден покинуть страну, но вернулся в 1982 году, когда военные эксперименты себя исчерпали, а экономика Боливии была на грани краха. В октябре 1982 года были признаны результаты выборов 1980 года, на которых победу одержал Эрнан Силес. Хайме Пас стал вице-президентом в правительстве последнего. Экономическая ситуация была крайне затруднительной, кроме того страна страдала от гиперинфляции. Силес с большим трудом контролировал ситуацию. Он имел полную поддержку со стороны политических партий и отдельных депутатов Конгресса, которые устали от долгих лет диктаторского военного режима. Впрочем, профсоюзы (Боливийский рабочий центр) во главе с Хуаном Лечином парализовали работу правительства постоянными забастовками и акциями протеста. В тот момент Пас решил дистанцироваться от Силеса (1984), оставив последнего судьбы, когда популярность президента и его администрации упала до критически низкого уровня. Гиперинфляция 1982—1985 годов стала четвертой по величине из тех, что когда-либо были зафиксированы в мире.

В 1985 году Конгресс был вынужден пойти на досрочные выборы, мотивируя это тем, что Силес был избран пять лет назад (1980). После разрыва с РНР Пас пошел на выборы самостоятельно. Он занял третье место, а президентом был избран Виктор Эстенссоро (1985—1989). В период правления последнего ЛРД пересмотрел свою идеологию, отказавшись от марксистского мировоззрения и классовой борьбы. Из-за такого шага из партии ушли некоторые её члены, однако ЛРД увеличил свой электорат, а внутри партии прекратились споры.

Пас еще раз баллотировался на пост президента в мае 1989 года. Он финишировал третьим, хотя и не сильно отстал по количеству голосов от своих соперников, Гонсало Санчеса и бывшего диктатора Уго Бансера. Поскольку ни один из кандидатов не набрал 50 процентов голосов, Конгресс начал процедуру избрания следующего президента страны. Пас поклялся, что никогда не будет сотрудничать с Бансером, который в 1970-х годах изгнал его из страны. Впрочем, когда Бансер намеревался объединить усилия с фаворитом гонки Санчесом де Лосада, Пас отказался от своих принципов и объединился с бывшим диктатором. 5 августа 1989 года Пас был провозглашен президентом благодаря поддержке генерала Уго Бансера. Такой шаг не имел однозначной оценки в обществе: одна часть населения восприняла это с восторгом, другая резко осудила.

Администрация Хайме Паса была довольно успешной. Под влиянием нового союза с Бансером (а возможно из-за изменение идеологии партии), он не пытался осуществить грандиозные преобразования в стране. Выступал против полного искоренения выращивания листьев коки, что было предложено администрацией американского президента Джорджа Буша (старшего) в рамках так называемой войны с наркотиками. Настаивал на медицинском и промышленном использовании коки, однако в этом направлении значительных результатов не было. Его предвыборные заявления об отказе от неолиберальной политики своего предшественника Паса Эстенссоро в действительности реализованы не были. Пиком деятельности президента Саморы стал выход национальной сборной по футболу в финальную часть Кубка мира, что было во действенной поддержки его администрации. Состоялись значительные улучшения в системе образования и здравоохранения. С другой стороны, в адрес правительства постоянно звучали обвинения в коррупции, что в конечном итоге привело к аресту его главного помощника и соучредителя ЛРД Оскара Эйда за причастность к торговле наркотиками. Последний провел в заключении четыре года.

Во внешней политике Пас успешно проводил переговоры с Перу по использованию одного из северных портов в интересах Боливии, хотя значительная выгоды стране это не принесло, поскольку территориально Боливия выхода к морю не имеет.

В 1993 года Бансер одержал победу на президентских выборах, однако Конгресс избрал новым президентом Санчеса де Лосада. Пас участвовал в выборах 1997 года, финишировав третьим. Еще одну попытку он совершил в 2001 году, но проиграл, заняв лишь четвертое место.

Ссылки

• [www.cidob.org/es/documentacion/biografias_lideres_politicos/america_del_sur/bolivia/jaime_paz_zamora Биография (исп.)]

Отрывок, характеризующий Пас Самора, Хайме

– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.