Пас Эстенссоро, Виктор

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Виктор Пас Эстенссоро Ángel Víctor Paz Estenssoro
52-й президент Боливии
15 апреля 1952 — 6 августа 1956
Предшественник:	Эрнан Силес Суасо
Преемник:	Эрнан Силес Суасо
54-й президент Боливии
6 августа 1960 — 4 ноября 1964
Предшественник:	Эрнан Силес Суасо
Преемник:	Рене Баррьентос Ортуньо
72-й президент Боливии
6 августа 1985 — 6 августа 1989
Предшественник:	Эрнан Силес Суасо
Преемник:	Хайме Пас Самора
министр финансов Боливии
20 декабря 1943 — 1945
Вероисповедание:	католик
Рождение:	2 октября 1907(1907-10-02) Тариха, Тариха, Боливия
Смерть:	7 июня 2001(2001-06-07) (93 года) Тариха, Тариха, Боливия
Супруга:	Кармела Серруто, затем Мария Тереса Кортес
Партия:	Националистическое революционное движение
Образование:	Главный университет Сан-Андрес
Профессия:	юрист,адвокат

А́нхель Ви́ктор Пас Эстенссо́ро (исп. Ángel Víctor Paz Estenssoro; 2 октября 1907, Тариха, Тариха, Боливия — 7 июня 2001, Тариха, Тариха, Боливия) — политик Боливии, четырежды занимавший пост президента страны (1952—1956, 1960—1964 (переизбран, но свергнут), 1985—1989). Всего возглавлял государство в течение 12 лет 6 месяцев и 22 дней — больше, чем любой президент Боливии в XIX—XX веках.

Начало политической деятельности

Родился в богатой аристократической семье. Окончил факультет права и экономики Главного университета «Сан-Андрес» в Ла-Пасе, адвокат. Участник Чакской войны 1932—1935 между Парагваем и Боливией. В 1938—1939 и 1940—1941 — депутат Национального конгресса от департамента Тариха, сторонник национал-реформизма, концепции «социального конституционализма», признававшей за государством право на вмешательство в экономическую жизнь и ограничивавшей неприкосновенность частной собственности. В 1939 возглавлявший страну подполковник-националист Херман Буш назначил его президентом только что национализированного Горнорудного банка Боливии.

Министр и оппозиционер

В 1940 был одним из основателей, а затем лидером партии Националистическое революционное движение (НРД). В 1941—1942 — министр финансов в правительстве Энрике Пеньяранды. В 1942 вновь был избран депутатом Национального конгресса. Был одним из лидеров переворота 19 декабря 1943, приведшего к власти военный режим, выдвигавший национально ориентированные лозунги. В 1943—1945 — министр финансов в авторитарном правительстве майора Гуальберто Вильярроэля. В этот период под его руководством была модернизирована налоговая система и реорганизована банковская служба, что поставило под контроль государства валютные операции. В 1944—1946 — сенатор Национального конгресса. В 1946, после нового военного переворота и гибели Вильярроэля, был выслан из страны, жил в эмиграции в Аргентине.

В 1949 организовал два вооружённых выступления членов НРД, завершившихся неудачей. Вернулся в Боливию в 1951 и в том же году получил наибольшее число голосов на президентских выборах как кандидат от НРД. Однако противодействие его оппонентов в Национальном конгрессе, а затем военный переворот не позволили ему тогда занять пост главы государства.

Президент

В апреле 1952 в Боливии произошла революция, в результате которой правый военный режим был свергнут. Вслед за этим Пас Эстенссоро смог приступить к исполнению своих обязанностей. Перуанский журналист Хенаро Карнеро Чека в своих «Очерках о странах Латинской Америки» приводил тексты двух песенок, посвящённых НРД и Пасу Эстенссоро, которые на одну мелодию распевали жители Ла-Паса в 1946 и 1952.

В 1946 (тогда Пас Эстенссоро после переворота укрылся в одном из посольств) текст был следующим:

Движению конец —

Вильярроэль мертвец,

А Паса Эстенссоро

Тоже вздёрнут скоро.

В 1952 текст носил противоположный характер:

Кипит Движенье лавой,

Вильярроэлю слава,

А Пас Эстенсоро

У власти будет скоро.

Его правительство ввело в стране всеобщее избирательное право (ранее избирательное право имели только грамотные граждане с годовым доходом не менее 200 песо). Опираясь на поддержку профсоюзов, оно создало государственную Горнорудную компанию и национализировало оловянные рудники, ранее принадлежавшие трём крупным бизнесменам, а также ввело рабочий контроль с правом вето. В то же время правительство установило контроль над судебной системой, подвергало преследованиям политических оппонентов, в том числе с помощью образования специальной полиции. В январе 1953 была подавлена неудачная попытка переворота, после которой из НРД были исключены представители её правого крыла. В то же время Пас Эстенссоро способствовал постепенному снижению роли профсоюзов, восстановил консервативно настроенные вооружённые силы, которые стали противовесом рабочему движению.

В 1953 его правительство приняло декрет об аграрной реформе, ставший следствием радикализации крестьянского движения. Декрет запрещал создание латифундий — «эксплуатируемого архаичными методами крупного землевладения, в котором сохранилось феодальное угнетение». Латифундии подлежали экспроприации с возмещением бонами за 25 лет по номинальной стоимости, однако инфляция и девальвация валюты обесценили компенсацию.

В конце 1953 началось сближение правительства Паса Эстенссоро с США, которые предоставили ему значительную экономическую помощь. В 1955 был принят Нефтяной кодекс, способствовавший иностранным инвестициям в этот сектор экономики при несовершенной системе контроля со стороны государства.

В 1956 Пас Эстенссоро передал власть избранному президентом на очередных выборах своему коллеге по НРД Эрнану Силесу Суасо, а сам получил пост посла в Великобритании, который занимал в 1956—1959. В 1960 он был вторично избран президентом страны, в этом качестве руководил подготовкой первого десятилетнего плана развития страны. В 1961 инициировал конституционную реформу, закреплявшую проведённые в 1950-е годы преобразования, но при этом разрешавшую президенту баллотироваться на второй срок подряд. Многие соратники Паса Эстенссоро, как слева, так и справа, выступали против его переизбрания (некоторые из них, включая бывшего президента Силеса Суасо, в 1964 были высланы из страны). В 1964 он стал главой государства в третий раз, но уже 4 ноября того же года был свергнут в результате военного переворота, который возглавили избранный вице-президентом генерал Рене Баррьентос Ортуньо и генерал Альфредо Овандо Кандия.

Вновь в оппозиции

После переворота Пас Эстенссоро был вынужден эмигрировать в Перу, вернулся в Боливию в 1971, сотрудничал с очередным военным лидером страны Уго Бансером, который, однако, в 1974 выслал его за границу по обвинению в антиправительственной деятельности и запретил деятельность всех партий, включая и НРД. После ослабления режима Бансера и легализации партий в 1978 Пас Эстенссоро вновь вернулся на родину, во время политической смуты конца 1970-х годов трижды (в 1978, 1979 и 1980) выдвигался кандидатом в президенты от правой фракции НРД, но каждый раз терпел поражения (в 1978 был третьим, при двух следующих голосованиях — вторым).

Последний президентский срок

После пребывания у власти военных режимов и усугубления социально-экономических проблем при левоцентристском правительстве Эрнана Силеса Суасо (1982—1985) Виктор Пас Эстенссоро был избран президентом страны в четвёртый раз (на всенародных выборах он занял второе место, отстав от бывшего диктатора Бансера, но большинство депутатов Национального конгресса проголосовали за него) и находился у власти до 1989. При поддержке одного из лидеров НРД, будущего президента Гонсало Санчеса де Лосады и американского экономиста Джеффри Сакса (будущего советника российского правительства Егора Гайдара) проводил неолиберальную экономическую политику, направленную на снижение инфляции, уменьшение пошлин и сборов, ограничение бюджетного дефицита, сокращения государственных расходов, либерализацию внешней торговли, резкого ужесточения трудового законодательства. В стране прошла успешная налоговая реформа. Существенные макроэкономические успехи сопровождались ростом безработицы (падение цен на олово привело к увольнению в 1985—1986 21 тысячи из 27 тысяч шахтёров, что подорвало позиции профсоюзного движения), сокращением потребления продовольствия населением (на треть) и усугублением болезненных социальных проблем страны.

Был сторонником развития демократических институтов, его последний президентский срок способствовал стабилизации ситуации в стране, прекращению череды военных переворотов (за 1964—1984 страна пережила 11 завершившихся успехом переворотов, за последующее двадцатилетие — ни одного). Заключил с Уго Бансером Пакт в защиту демократии, который обеспечил нормальное функционирование государственных структур в этот период и заложил основы для стабильности в дальнейшем. По словам российского историка А. А. Щелчкова,

несмотря на столь тяжёлые социальные последствия, правительство В. Паса было одним из наиболее эффективных и сильных за последние годы. Неолиберальная политика сплотила правящий класс, консолидировала ведущие политические силы, его представляющие.

Карлос Меса, президент Боливии в 2003—2005, дал такую характеристику Пасу Эстенссоро на последнем этапе его деятельности:

Пас Эстенсоро, принадлежащий к числу самых знаменитых каудильо в истории Боливии, который изменил не только экономическую политику, но и стиль руководства, и его имя ассоциировалось уже не с образом популистского лидера, произносящего зажигательные речи с балкона, а с фигурой умудрённого опытом государственного деятеля, в чьих выступлениях и действиях, быть может, уже нет былого задора, увлекающего массы, зато налицо стремление построить более зрелое демократическое общество.

Однако власть в стране продолжала принадлежать достаточно узкому элитному слою, что не изменилось и при последующих правительствах, также проводивших неолиберальный курс. Это способствовало постепенному росту социальной напряженности и избранию президентом в 2006 «внесистемного» кандидата, индейца и социалиста Эво Моралеса.

В 1990 году Виктор Пас Эстенссоро оставил политическую деятельность.

Литература

• Пас Эстенсоро, Виктор // Латинская Америка. Энциклопедический справочник. — М.: Советская энциклопедия, 1982. — Т. 2. — С. 321.
• Пас Эстенссоро, Виктор // Редкол.: Кравченко Л. П. (отв.ред.) и др. Кто есть кто в мировой политике. — М.: Политиздат, 1990. — С. 339. — ISBN 5-250-00513-6.
• Хенаро Карнеро Чека. Очерки о странах Латинской Америки. — М.: Издательство иностранной литературы, 1960. — С. 82.
• Сашин Г. З. Боливия. Очерк новейшей истории. — М.: Мысль, 1976. — 278 с. — 6000 экз.
• История Латинской Америки. 1918—1945. / Коллективная монография под ред. Н. П. Калмыкова. — М.: Наука, 1999. — ISBN 5-02-009056-5
• История Латинской Америки. Вторая половина XX века. — М.: Наука, 2004. — ISBN 5-02-009818-3
• Карлос Д. Меса Хисберт. Президентское правление в Боливии. Между силой и законом. — М.: Институт Латинской Америки РАН, 2006. — ISBN 5-201-05416-1
• Виктор Пас Эстенссоро (Люди и события) // Новое время. — М., 1960. — № 34. — С. 21.
• Jose Fellmann Velarde. Victor Pas Estenssoro. El Hombre y La Revolution. — La Pas, 1955.
• Jorge Coimbra. Víctor Paz Estenssoro; biografía ilustrada. [Textos y dibujos de Jorge Coimbra]. — La Paz: Dirección Nacional de Informaciones de la Presidencia de la República, 1960.
• Tristán Marof. Breve biografía de Víctor Paz Estenssoro : vida y trasfondo de la política boliviana. — La Paz: Editorial Juventud, 1965.

Ссылки

• [www.redpizarra.org/Presidentes/VictorPazEstenssoroII VICTOR PAZ ESTENSSORO] (исп.). Redpizarra.org. Presidentes de Bolivia. Проверено 31 августа 2012. [www.webcitation.org/6BWOILx4h Архивировано из первоисточника 19 октября 2012].
• [www.biografiasyvidas.com/biografia/p/paz.htm Víctor Paz Estenssoro] (исп.). Biografías y Vidas. Проверено 31 августа 2012. [www.webcitation.org/6BWOJT7pb Архивировано из первоисточника 19 октября 2012].
• [www.economist.com/node/664486 Victor Paz Estenssoro Victor Paz Estenssoro, a power in Bolivian politics, died on June 7th, aged 93] (англ.). The Economist (Jun 21st 2001). Проверено 31 августа 2012. [www.webcitation.org/6BWOK267z Архивировано из первоисточника 19 октября 2012].
• [www.telegraph.co.uk/news/obituaries/1309937/Victor-Paz-Estenssoro.html Victor Paz Estenssoro] (англ.). The Telegraph (12:00AM BST 11 Jun 2001). Проверено 31 августа 2012. [www.webcitation.org/6BWOKc43f Архивировано из первоисточника 19 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Пас Эстенссоро, Виктор

– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.