Патканян, Рафаэл Габриэлович
Рафаэл Габриэлович Патканян | |
Псевдонимы: |
Гамар-Катипа (Камар-Кантипа) |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: |
Нахичевань-на-Дону, |
Дата смерти: |
22 августа (3 сентября) 1892 (61 год) |
Место смерти: |
Нахичевань-на-Дону, |
Гражданство: | |
Род деятельности: |
поэт |
Язык произведений: |
Рафаэ́л Габриэ́лович Патканя́н (арм. Ռափայել Գաբրիելի Պատկանյան) (8 [20] ноября 1830, Нахичевань-на-Дону — 22 августа [3 сентября] 1892, там же) — армянский поэт — один из основоположников армянской гражданской поэзии, прозаик, переводчик, общественный деятель. Значительная часть литературных произведений опубликована под псевдонимом Гамар-Кантипа (иногда встречается написание «Камар-Кантипа»).
Содержание
Биография
Родился 20 ноября 1830 года в городе Нахичевань-на-Дону в семье местного священнослужителя, педагога и поэта-любителя Габриэля Патканяна. Начальное обучение получил в школе отца, где, в частности, познакомился с Микаэлом Налбандяном, с которым на протяжении жизни сохранял дружеские отношения[1].
Высшее образование получил в Москве в Лазаревском институте восточных языков. По завершении курсов в 1850 году определился учителем в Тифлисскую армянскую Нерсесовскую семинарию. В 1852 году поступил в Дерптский университет. По окончании курса в Дерпте продолжил учёбу в Петербургском университете. Был слушателем ряда германских университетов[1][2][3].
В годы учёбы в Санкт-Петербурге создал армянский студенческий литературный кружок. Акроним, сформированный из инициалов активистов кружка — «Гамар-Катипа» — был позже использован им как псевдоним при издании первых собственных произведений, в частности, литературных сборников 1855—1857 годов[2][3].
В 1862 году открыл в Петербурге армянскую типографию, в которой, помимо его собственных произведений, издавались армянские переводы русской и зарубежной литературы[1][2][3]. В 1865 году основал в Петербурге просветительский журнал «Север», ориентированный на армянскую аудиторию. Имелось в виду, что «Север» заменит закрывшийся незадолго до того московский журнал «Северное Сияние», издававшийся армянским педагогом и общественным деятелем С. Назарянцем. В 1867 году журнал закрылся по финансовым причинам — количество подписчиков оказалось невелико[1].
В 1867 году после закрытия журнала «Север» навсегда вернулся в Нахичевань-на-Дону, где открыл общеобразовательную школу и ремесленное училище для детей бедняков, лично возглавив последнее. Самостоятельно финансировал работу этих учебных заведений — обучение было бесплатным, в училище дети получали питание «за счёт заведения»[1].
Умер 3 сентября 1892 года в Нахичевани-на-Дону, похоронен у храма армянского монастыря Сурб Хач рядом с могилой М. Налбандяна[1].
Творчество
Писал преимущественно на литературном армянском языке, также на русском и на родном для себя нор-нахичеванском диалекте. Большая часть произведений стихотворные, однако писал также прозу — в основном рассказы и очерки[1][2][3].
Лейтмотивом произведений Р. Патканяна является идея национального освобождения народа Западной Армении, находившегося под властью Османской империи. Автор взывал к национальному самосознанию армян и нередко прямо призывал их к вооруженной борьбе за независимость — в частности, в таких стихотворениях 1850-х годов, как «Слёзы Аракса», «Песнь матери Агаси», исторической поэме «Смерть храброго Вардана Мамиконяна»[1][2][3].
При этом в творчестве Р. Патканяна отражены горячие симпатии к русскому народу и России. Наиболее заметно эти мотивы прослеживаются в стихах, созданных в период Русско-турецкой войны 1877—1878 годов — например, рассказ «Война» (1877 год) стихотворный цикл «Вольные песни» (1878 год)[1][2][3].
На более позднем этапе, не отказываяь от гражданской лирики, создал также ряд сатирических произведений — стихотворный цикл «Лира Нового Нахичевана» (1879 год), а также повестей и рассказов, посвященных острые социальные темы — «Честолюбец» (1880 год), «Госпожа и служанка» (1884 год), «Ходячие трупы» (1889 год)[1][2][3].
Кроме того, перевел на армянский язык ряд классических произведений русской и европейской литературы. Так, перу Р. Патканяна принадлежат первые армянские переводы многих басен Эзопа, «Робинзона Крузо» Д. Дефо, «Сказки о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина[1].
При жизни Р. Патканяна вышло два издания собрания его сочинений (третье увидело свет в 1893 году, через несколько месяцев после смерти автора[4]). Не менее двадцати стихотворений Патканяна были при его жизни переведены не только на русский, но и на другие европейские языки. Чаще других переводились «Слезы Аракса» — 6 раз (в том числе на русский, немецкий, французский и английский[4]). В числе русских переводчиков Р. Патканяна — прижизненных и посмертных — были многие знаменитые поэты, в частности, В. Я. Брюсов[1][3].
Библиография
И теперь нам молчать, когда яростный враг
Отнял меч — оборону, унизив наш стяг,
У работников плуг вырвал дерзко из рук,
Переделал на цепи тот меч и тот плуг?
О, Горе! в плену мы должны изнывать!
И нынче молчать?...
... Пусть молчит тот, кто нем, чей недвижим язык,
Или тот, кто в ярме видеть сладость привык!
Но в ком сердце мужчин, кому честь дорога,
Пусть, бесстрашно идет против злого врага!
Кто славой сумел свою смерть увенчать,
Тот вправе молчать!
Перевод В. Я. Брюсова
- Адрес султану от 36 эфенди-изменников
- Амира
- Армянская девушка
- Армянская кровь
- Армянское проклятие
- Бакалейная лавка
- Ванский удалец
- Ванское Отче наш
- Вартевор
- Война
- Вольные песни
- Госпожа и служанка
- Желание армян
- Жертва любви
- Заброшенный двор
- Завтрак
- Колыбельная песня
- Конгресс
- Лира Нового Нахичевана
- Монт
- Новое поколение мушцев
- Новый год
- Одна из тысячи
- Открытый двор
- Патриот
- Перочинный ножик (на нор-нахичеванском диалекте)
- Песня ванского поселянина
- Плач мушцев
- Протест против Европы
- Слезы Аракса
- Смерть храброго Вардана Мамиконяна
- Смерть Наапета Зармайра
- Сосед
- Старик Ванец
- Ужаленный
- Ходячие трупы
- Холостяк
- Художник
- Честолюбец
- Эпитафия ребёнка
- Я была обручена[4]
- Сборники:
- Патканян Р. Г. Певец гражданской скорби. — М.: Т-во «Печатня С. П. Яковлева», 1904.
- Армянская муза. — М.: Типо-литогр. Т-ва И. Н. Кушнерев и Ко, 1907.
Память
В 1901 году на могиле был воздвигнут надгробный памятник работы скульптора А. Тер-Манукяна. 4 декабря 1974 года распоряжением Совета министров РСФСР № 624 он получил статус исторического памятника федерального значения в составе мемориального комплекса «Сурб — Хач» (в комплекс входят также могилы двух других деятелей армянской культуры — М. Налбандяна и А. Алмандаряна, поэта и педагога). В 2006 году была выпущена почтовая марка Армении, посвящённая Патканяну[1][4].
Имя Рафаэла Патканяна присвоено литературной студии донских армян, основанной в селе Чалтырь Мясниковского района Ростовской области в декабре 1990 года[4].
Напишите отзыв о статье "Патканян, Рафаэл Габриэлович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [www.voopiik-don.ru/main/2009-06-01-10-23-39/38-2009-06-01-07-00-23/1311-2010-11-19-06-38-39 Памятники дона: Рафаэль Патканян] (19 ноября 2010 года). — Сайт защитников культурно-исторического наследия Ростовской области. Проверено 16 января 2011 года. [www.webcitation.org/694Hvij99 Архивировано из первоисточника 11 июля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [bse.sci-lib.com/article087406.html Патканян Рафаэл Габриэлович]. Большая советская энциклопедия (электронное издание). Проверено 16 января 2011 года. [www.webcitation.org/694I0ZaEj Архивировано из первоисточника 11 июля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Н. Дабагян. [feb-web.ru/FEB/LITENC/ENCYCLOP/le8/le8-4791.htm Патканян]. Литературная энциклопедия (электронное издание). Проверено 3 декабря 2014 года.
- ↑ 1 2 3 4 5 [ru.hayazg.info/%D0%9F%D0%B0%D1%82%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D1%8F%D0%BD_%D0%A0%D0%B0%D1%84%D0%B0%D1%8D%D0%BB_%D0%93%D0%B0%D0%B1%D1%80%D0%B8%D1%8D%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Патканян Рафаэл Габриэлович]. Энциклопедия фонда «Хайазг». Проверено 16 января 2011 года. [www.webcitation.org/694I1SuWA Архивировано из первоисточника 11 июля 2012].
Давид Анахт • Себеос • Комитас Ахцеци • Иоанн Мамиконьян • Давтак Кертог • Иоанн Одзнеци • Степанос Сюнеци • Гевонд • Саакдухт • Хосровидухт • Товма Арцруни • Ованес Драсханакертци • Ухтанес • Мовсес Каганкатваци средневековье XI—XV века ²</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Григор Нарекаци • Степанос Таронеци • Григор Магистрос • Аристакес Ластивертци • Ованес Имастасер • Матеос Урхаеци • Нерсес Шнорали • Мхитар Гош • Нерсес Ламбронаци • Вардан Айгекци • Вардан Аревелци • Киракос Гандзакеци • Смбат Спарапет • Фрик • Ованес Ерзнкаци Плуз • Мхитар Айриванеци • Степанос Орбелян • Геворг Скевраци • Хетум Патмич • Костандин Ерзнкаци • Григор Акнерци • Хачатур Кечареци • Есаи Нчеци • Тертер Ереванци • Ованес Воротнеци • Григор Татеваци • Маттеос Джугаеци • Григор Хлатеци • Аракел Сюнеци • Товма Мецопеци • Аракел Багишеци • Мкртич Нагаш XVI—XVIII века</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"> Ованес Тлкуранци • Григорис Ахтамарци • Наапет Кучак • Нерсес Мокаци • Симеон Лехаци • Симеон Джугаеци • Аракел Даврижеци • Степанос Лехаци • Захария Канакерци • Еремия Кеомурчян[hy] • Нагаш Овнатан • Хачатур Эрзрумци[hy] • Багдасар Дпир • Есаи Гасан-Джалалян • Симеон Ереванци • Петрос Капанци • Саят-Нова • Шаамир Шаамирян начало XX века</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Арутюн Аламдарян • Месроп Тагиадян[hy] • Хачатур Абовян • Гевонд Алишан • Иосиф Шишманян[en] • Макар Бархударянц • Габриел Сундукян • Мкртич Пешикташлян • Микаэл Налбандян • Рафаэл Патканян • Раффи • Перч Прошян[en] • Газарос Агаян • Смбат Шахазиз[en] • Србуи Тюсаб • Акоп Паронян • Григор Арцруни • Петрос Дурян • Арпиар Арпиарян • Мурацан • Александр Ширванзаде • Атрпет[en] • Лео • Григор Зохраб • Ованес Ованисян • Вртанес Папазян • Нар-Дос • Ованес Туманян • Левон Шант • Ерванд Отян • Атабек Хнкоян • Аршак Чопанян[en] • Аветик Исаакян • Дереник Демирчян • Ваган Текеян • Забел Есаян[en] • Сиаманто • Даниэль Варужан • Ваан Терьян • Рубен Севак • Мисак Мецаренц современность</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"> Арази • Акоп Ошакан[en] • Костан Зарян[en] • Степан Зорян • Ваан Тотовенц • Егише Чаренц • Аксел Бакунц • Наири Зарьян • Гурген Маари • Шаан Шахнур[en] • Вахтанг Ананян • Мкртич Армен • Рачия Кочар[hy] • Хачик Даштенц[en] • Ованес Шираз • Амо Сагиян[en] • Мушег Ишхан[en] • Серо Ханзадян • Маро Маркарян • Сильва Капутикян • Геворг Эмин • Рачия Ованесян[hy] • Ваагн Давтян • Паруйр Севак • Мкртич Саргсян[hy] • Захрад[en] • Агаси Айвазян • Метаксе[en] • Айк Хачатрян[hy] • Арташес Калантарян[en] • Мушег Галшоян[hy] • Вардгес Петросян • Жирайр Ананян[en] • Грант Матевосян • Зорий Балаян • Арамаис Саакян[en] • Перч Зейтунцян • Размик Давоян • Генрих Эдоян[hy] • Артем Арутюнян[hy] • Вано Сирадегян • Левон Ананян • Гурген Ханджян[hy] • Грачья Тамразян • Левон Хечоян • Ваграм Саакян[en] ¹ Имена только наиболее значимых средневековых, новых и новейших авторов. ² X—XIV века период Армянского Возрождения </td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Патканян, Рафаэл ГабриэловичНиколай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери. – Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь. Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях. Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной. – Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно. – Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья. – Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары. Гостья, не зная, что сказать, покачала головой. – Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе. Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения. – Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя. – Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню. Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру. – Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи. Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову: – Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему. Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню. – Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она. – Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков. – Всё от воспитания зависит, – сказала гостья. – Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа. – Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere! – Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох! – Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить. – Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору. – О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж? – Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго. – Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь. Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно. Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость. – Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья. – Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере. Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду. – Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей. Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека. Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась. Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай. – Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней. – Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала. – Нет, я знаю что. – Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней. – Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку. Соня не вырывала у него руки и перестала плакать. Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она. – Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе. |