Патни (мост)

Мост Патни
Координаты: 51°28′01″ с. ш. 0°12′47″ з. д.51.46694° с. ш. 0.21306° з. д. / 51.46694; -0.21306
Официальное название	англ. Putney Bridge
Область применения	автомобильный
Пересекает	Темза
Место расположения	Патни, Лондон
Конструкция
Тип конструкции	арочный
Эксплуатация
Открытие	1729

К:Мосты, построенные в 1729 году

Патни (англ. Putney Bridge) — арочный мост через Темзу в Лондоне, соединяет районы Патни с юга и Фулем на севере.

История

Первый мост был построен из дерева в 1726—1729 годах по проекту Джейкоба Акуорта. Это был платный мост и на то время единственный между Лондонским и Кингстонским в Кингстон-апон-Темс.

Мост был сильно повреждён баржей при столкновении с ним в 1870 году, и хотя часть моста была заменена, вскоре мост был разрушен, и к 1886 году на его месте был построен каменный мост, существующий до сих пор.

Мост известен тем, что у него с 1856 года находится старт престижнейшей лодочной гонки «Оксфорд — Кембридж» (англ. The Boat Race).

Отрывок, характеризующий Патни (мост)

– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.