Патриарх Киевский и всея Руси-Украины

Святейший Патриарх Киевский и всея Руси-Украины (укр. Святіший Патріарх Київський і всієї Руси-України) — титул предстоятелей Украинской православной церкви Киевского патриархата.

УПЦ КП является православной церковью вне «диптиха чести», то есть не признана другими поместными Православными Церквями.

Принят Всеукраинским Православным собором в октябре 1993 года. С 1990 по 1993 главой УПЦ КП использовался титул «Святейший Патриарх Киевский и всея Украины». Причиной изменения стало желание подчеркнуть преемственность УПЦ КП и Киевской митрополии Константинопольского патриархата, глава которой до 1686 года носил титул «Митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси», сменённый после не канонического присоединения (симонии) митрополии к Московской Церкви в 1686 году на «всея Малыя Руси», а позднее и измененный до «Киевский и Галицкий»). С другой стороны, в сентябре 1993 с титулом «Святейший Патриарх Киевский и всея Украины» был избран и поставлен Димитрий (Ярема), глава Украинской автокефальной православной церкви — альтернативной УПЦ КП церковной структуры, состоявшей из церковных деятелей, не признавших объединения УАПЦ и части УПЦ МП в июне 1992 года.

С 1993 по 1995 данный титул носил глава УПЦ КП Владимир (Романюк), с 1995 года по настоящее время его носит нынешний глава УПЦ КП Филарет (Денисенко).

Отрывок, характеризующий Патриарх Киевский и всея Руси-Украины

На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.