Патриарх Московский и всея Руси

Святе́йший Патриа́рх Моско́вский и всея́ Руси́ — титул предстоятеля Русской православной церкви. В разные годы использовались разные вариации титула: «Патриарх Московский и всея Русии», «Патриарх Московский и всея России», «Патриарх Московский и всея великия и малыя и белыя России» и другие. Современная форма, «Патриарх Московский и всея Руси», используется современными историками для обозначения всех патриархов, при избрании на патриарший престол митрополита Сергия (Страгородского) в 1943 году стала официальным титулом.

Являясь правящим архиереем Московской епархии, состоящей из города Москвы, Патриарх Московский и всея Руси кроме того, в соответствии с уставом РПЦ, обладает рядом общецерковных полномочий в рамках поместной Русской православной церкви.

Патриаршество учреждено в Москве в 1589 году: первым патриархом стал Иов. Упразднено в 1721 году; восстановлено 28 октября (10 ноября) 1917 года решением Всероссийского поместного собора.

История

Учреждение Московского патриархата

Патриаршее достоинство было присвоено митрополиту Иову лично Вселенским Патриархом Иеремией II в мае 1589 года (Иеремия прибыл в Москву 13 июля 1588 года, после чего последовали сложные переговоры с московским правительством, во время которых Иеремия фактически пребывал под домашним арестом); затем подтверждено соборами в Константинополе в 1590 и 1593, о чём в Москву были посланы грамоты.

Значительную роль в исходатайствовании решения восточных патриархов сыграл Борис Годунов, фактически управлявший тогда Русским царством при царе Феодоре Иоанновиче. Единоличные действия Патриарха Иеремии в Москве вызвали неоднозначную реакцию на православном Востоке: крайне резко возражал против них, оспаривая их законность, авторитетный канонист и богослов Мелетий Пигас, ставший в 1590 году (после собора в Константинополе) Александрийским Патриархом. Он был убеждён, что действия Иеремии в Москве были обусловлены насилием и хитростью со стороны русских. Тем не менее, позже он был в числе подписавших грамоту 1593 года (на грамоте 1590 года подпись александрийского патриарха отсутствовала, ввиду междупатриаршества).

В Уложенной грамоте 1589 года, в частности, декларировалась известная по более ранним источникам концепция Москвы (точнее, «Росийского царствия») как «Третьего Рима»: «<…> Великое Росийское царствие, Третей Рим, благочестием всех превзыде».

Как показали графологические исследования конца XX века, значительная часть подписей иерархов (кроме самого патриарха Иеремии II) на Грамоте 1590 года была поддельной (из 105 подписей участников Собора не менее 70 не подлинны: выполнены не указанными в этих подписях иерархами), что, вероятно, было вызвано спешкой; все подписи на акте Великого Константинопольского собора 1593 года (42 иерарха) — подлинные.

Желание московского правительства было в том, чтобы Московский Патриарх занял третье, после Вселенского и Александрийского Патриархов, место в диптихе, но такое требование было категорически отвергнуто.

Упразднение

См. также: Церковная реформа Петра I

По смерти Патриарха Адриана в 1700 году Пётр I воспретил избрание нового патриарха и после 20 лет «межпатриаршества» учредил Духовную Коллегию, вскоре переименованную в Святейший Синод, который, являясь государственным органом, исполнял функции общецерковного управления с 1721 по январь 1918 года, — с императором (до 2 марта 1917 года) в качестве «крайнего Судии сей Коллегии». В последовавший так называемый синодальный период органы церковно-административного управления в России рассматривались и как учреждения государственного управления.

Восстановление

См. также: Поместный собор Православной Российской Церкви (1917—1918)

Патриаршество в Православной российской церкви было восстановлено решением Всероссийского Поместного Собора 28 октября (11 ноября) 1917; первым патриархом в послесинодальный период был избран святитель Тихон (Беллавин), митрополит Московский.

Исторические редакции титула и богослужебного поминовения

В дониконовское время наименование страны в титуле выглядело как Русия; в конце XVII века — Россия (на греческий манер). Полная титулатура допетровских патриархов содержала титул и всех северных стран Патриарх. В Уложенной грамоте 1589 года (написанной на русском языке московскими писцами) первый патриарх московский Иев (Иов) именовался различно: «святейший Патриарх царствующаго града Москвы и Великаго Росийскаго царствия» и «Патриарх царствующаго града Москвы и всеа Русии».

Патриарх Никон полностью подписывался как Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя Росии и всеа северныя страны и помориа и многих государств Патриарх. На гробнице последнего досинодального патриарха Адриана в Успенском соборе Московского Кремля титул его выглядит как Архиепископ Московский и всея России и всех северных стран Патриарх.

Патриарх Тихон (Беллавин) (1917—1925) носил титул Московский и всея России.

Современная редакция титула — Святейший Патриарх Московский и всея Руси — использовалась в древности и была при избрании на патриарший престол митрополита Сергия (Страгородского) в 1943 году выбрана самим Сергием и одобрена Председателем Совета народных комиссаров И. В. Сталиным..

По мнению Владислава Цыпина, причиной перемены титула с «Патриарх Московский и всея России» на «Патриарх Московский и всея Руси» был факт, что «Россией» в СССР называлась только часть страны; а слово «Русь» несло ассоциацию с Киевской Русью, в которой предки православных русских, украинцев и белорусов были единым народом; слово «Русь» поэтому обозначало бо́льшую территорию, чем «Россия».

Титулование московского патриарха святейший отмечено уже начиная с Иова; в XVII веке между этим эпитетом и именем нередко вставлялось слово кир (греч. κύριος — господин): например, «Святейший кир Иоаким». Титул святейший не признается за московскими патриархами древними восточными патриархатами и прежде всего — константинопольской (Константинопольской) патриархией, которая в своих сношениях с Московской патриархией использует применительно к московскому патриарху титул блаженнейший (греч. Μακαριότης) — как и в отношении прочих патриархов.

В допетровское время титул патриарха обычно содержал также слова «Божиею милостию»; в XX в. эти слова используются только в особых категориях документов: томосах, посланиях восточным патриархам и некоторых других.

Особый интерес представляют почётные именования патриарха великий господин и великий государь: первое в составе богослужебного поминовения патриарха было введено всероссийским поместным собором 17 ноября 1917 года и вызвало протесты и недоумения некоторых в церковной среде; второе возникло из-за того, что патриарх Филарет приходился отцом царю Михаилу Фёдоровичу и был фактическим соправителем. У его преемника патриарха Никона титулование великий государь стало одним из предметов распри между ним и царём Алексеем Михайловичем и было упразднено. Положение об управлении РПЦ от 31 января 1945 года: «Имя патриарха возносится за богослужениями во всех храмах РПЦ <…> по следующей формуле: „О святейшем отце нашем (имя), Патриархе московском и всея Руси“». До того слова «отец» не было.

Кандидат в Патриархи должен быть, согласно «Уставу» 1988 года, архиереем Русской Православной Церкви, иметь богословское образование, достаточный опыт в области церковного управления, отличаться приверженностью к каноническому правопорядку, пользоваться доброй репутацией и доверием со стороны епископата, духовенства и мирян, «иметь доброе свидетельство от внешних» (1 Тим. 3, 7), быть не моложе 40 лет, а также являться гражданином СССР.

Избрание в настоящее время

Согласно действующему уставу от 2000 года, сан патриарха является пожизненным; право суда над патриархом и низложения его, равно как и решение вопроса о его уходе на покой, принадлежит архиерейскому собору.

В период вакансии патриаршей кафедры священный синод избирает из числа своих постоянных членов местоблюстителя патриаршего престола. «Не позднее шести месяцев по освобождении патриаршего престола местоблюститель и священный синод… созывают поместный собор для избрания нового патриарха московского и всея Руси».

Кандидат в патриархи должен быть архиереем РПЦ не моложе 40 лет, обладать «высшим богословским образованием, достаточным опытом епархиального управления».

В 2011 году президиум межсоборного присутствия рассмотрел проект документа «Процедура и критерии избрания Патриарха Московского и всея Руси» и решил разослать его в епархии для получения отзывов и опубликовать с целью дискуссии. Процедура избрания патриарха впервые была детализирована во внутреннем нормативном документе РПЦ — Положении об избрании Патриарха Московского и всея Руси, принятом 5 февраля 2013 года Архиерейским собором РПЦ.

В XX веке митрополит Тихон на патриарший престол был избран жребием из трёх предварительно утверждённых на поместном соборе кандидатов; в период жёсткого государственного контроля над делами РПЦ Сергий, Алексий I и Пимен были избраны открытым безальтернативным голосованием по одобрению правительства. Алексий II был избран на поместном соборе в 1990 году тайным голосованием, в первом туре которого участвовали три кандидата, утверждённые ранее архиерейским собором (причём поместный собор имел право добавить в этот список новых кандидатов), а во втором — два кандидата, набравшие большинство голосов в первом туре.

По избрании, по традиции, кандидата вопрошают, а он отвечает примерно по следующей формуле: «Преосвященнейший митрополит [имя], священный и великий собор призывает твою святыню на патриаршество богоспасаемаго града Москвы и всея России» — «Понеже священный и великий собор судил мене, недостойному, быти в такове служении, благодарю, приемлю и нимало вопреки глаголю».

Патриарх вступает в сан в ходе специальной торжественной церемонии — интронизации, которая проводится через несколько дней после избрания.

Полномочия и статус в настоящее время

Согласно действующему Уставу РПЦ (от 2000 года с позднейшими поправками), принятому в 2000, патриарх «имеет первенство чести среди епископата Русской православной церкви и подотчетен поместному и архиерейскому соборам <…> имеет попечение о внутреннем и внешнем благосостоянии Русской православной церкви и управляет ею совместно с синодом, являясь его председателем». Патриарх созывает архиерейские и поместные соборы и председательствует на них, а также несет ответственность за исполнение их постановлений. Патриарх представляет церковь во внешних отношениях, как с другими церквями, так и со светской властью. В его обязанности входит поддержание единства иерархии РПЦ, издание (совместно с синодом) указов об избрании и назначении епархиальных архиереев, он осуществляет контроль за деятельностью архиереев.

Согласно Уставу РПЦ, «внешними отличительными знаками патриаршего достоинства являются белый куколь, зелёная мантия, две панагии, великий параман и предносный крест». Начиная с патриарха Алексия II стал использоваться Патриарший штандарт.

Патриарх Московский и всея Руси — епархиальный архиерей (правящий епископ) Московской епархии, состоящей из города Москвы и Московской области; а также, священноархимандрит Свято-Троицкой Сергиевой лавры, управляет всеми церковными ставропигиями.

Официальная резиденция патриарха и синода — Данилов монастырь в Москве (Даниловский вал, 22); рабочая с сентября 1943 года — Чистый переулок, 5 в Москве, близ ул. Пречистенка; летняя резиденция — в Ново-Переделкине (7-я улица Лазенки; бывшая усадьба Колычёвых в селе Спасское-Лукино) ЗАО Москвы. Последняя была передана московской патриархии как подарок по случаю 75-летия патриарха Алексия I в 1952 г..

По сообщениям СМИ, с января 2000 по распоряжению и. о. президента России В. В. Путина находится под охраной Федеральной службы охраны (ФСО).

Хронологический список московских патриархов

Первый Патриарший период (1589—1721)

Первый Патриарший период (1589—1721)
Патриарх	Мирское имя	Период патриаршества	Изображение
Иов	Иван	23 января 1589 — июнь 1605
Игнатий		30 июня 1605 — май 1606
Гермоген	Ермолай	3 июня 1606 — 17 февраля 1612
Филарет	Фёдор Никитич Романов	24 июня 1619 — 1 октября 1633
Иоасаф I		6 февраля 1634 — 28 ноября 1640
Иосиф	Дьяков	27 мая 1642 — 15 апреля 1652
Никон	Никита Минин (Минов)	25 июля 1652 — 12 декабря 1666
Иоасаф II		10 февраля 1667 — 17 февраля 1672
Питирим		7 июля 1672 — 19 апреля 1673
Иоаким	Иван Петрович Савелов	26 июля 1674 — 17 марта 1690
Адриан	Андрей	24 августа 1690 — 16 октября 1700

Второй Патриарший период (1917 — наст. время)

Патриарх	Мирское имя	Период патриаршества		Изображение
Тихон	Василий Иванович Беллавин	21 ноября (4 декабря) 1917	7 апреля 1925
Сергий	Иван Николаевич Страгородский	8 сентября 1943	15 мая 1944
Алексий I	Сергей Владимирович Симанский	2 февраля 1945	17 апреля 1970
Пимен	Сергей Михайлович Извеков	2 июня 1971	3 мая 1990
Алексий II	Алексей Михайлович Ридигер	10 июня 1990	5 декабря 2008
Кирилл	Владимир Михайлович Гундяев	1 февраля 2009	настоящее время

См. также

• Московский патриархат
• Митрополит Московский и всея Руси
• Список предстоятелей Русской православной церкви
• Титулы предстоятелей православных церквей

Ссылки

• [www.stsl.ru/manuscripts/staropechatnye-knigi/16-1?fnum=14 Уложенная грамота 1589 г.] // Кормчая. — М., 1653.
• [xn--d1aml.xn--h1aaridg8g.xn--p1ai/10-16/gramota-ob-utverzhdenii-moskovskogo-patriarkhata/ Грамота об утверждении Московского патриархата]. 1590 год. Проект Российского военно-исторического общества «100 главных документов российской истории».
• [books.google.com/books?id=TU0MAQAAMAAJ&pg=PA95 № 59. Грамота уложенная об учреждении в России патриаршеского престола] // Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. Часть вторая / под ред. графа Н. П. Румянцева и А. Ф. Малиновского. — М., 1819. — С. 95—103.
• [nasledie.russportal.ru/index.php?id=history.dejanie_1593 Деяние Константинопольского собора 1593 года, которым утверждено патриаршество в России] («Труды Киевской духовной академии». 1865 г. Том 3)
• [orel.rsl.ru/nettext/russian/makary/mak5100.htm м-т Макарий (Булгаков). История Русской церкви. Том 5. Отдел 1 // УЧРЕЖДЕНИЕ ПАТРИАРШЕСТВА В РОССИИ]
• [www.xxc.ru/orthodox/pastor/pat_ermogen/lebedev.htm Протоиерей Лев Лебедев. Десять Московских патриархов]
• [www.krotov.info/history/17/1/bogdanov_01.htm Андрей Петрович Богданов. Тайны первого патриарха]
• М. А. Бабкин. [ng.ru/history/2009-01-21/5_tihon.html Всероссийский выбор]. НГ Религии (21 января 2009). — Патриарх Тихон может бесспорно считаться всенародно избранным главой церкви. Проверено 8 июня 2009. [www.webcitation.org/61AUmQMIg Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [www.patriarchia.ru/db/text/545862.html Чин интронизации патриарха московского и всея Руси: история и современность. Часть 2. Интронизация митрополитов и патриархов всея Руси] статья священника Михаила Желтова

Отрывок, характеризующий Патриарх Московский и всея Руси

Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.