Патриарший местоблюститель

Патриа́рший Местоблюсти́тель (также Местоблюститель Патриаршего Престола) в православии — епископ, временно исполняющий обязанности Патриарха как предстоятеля поместной Церкви. В тех церквах, где предстоятель носит титул архиепископа, должность соответственно именуется Местоблюститель Архиепископского Престола, если поместную церковь возглавляет митрополит — Местоблюститель Митропрополичьего Престола.

Слово местоблюститель является калькой с греческого слова τοποτηρητής.

Местоблюстители в Русской православной церкви

В России митрополит Рязанский Стефан Яворский, исполнявший обязанности Московского Патриарха с 1701 по 1721 год (дольше всех), официально именовался Экзархом.

По Определениям Всероссийского Поместного Собора 1917—1918

Поместным Собором 1917—1918 годов порядок избрания и производства выборов Местоблюстителя устанавливался в двух определениях от 28.07.(10.08.)1918 «О Местоблюстителе Патриаршего Престола» и от 31.07.(13.08.)1918 «О порядке избрания Святейшего Патриарха», в которых указывалось:

• «По освобождении патриаршего престола, старейший из членов Священного Синода, после предварительного совещания с прочими членами Синода, незамедлительно созывает соединенное присутствие Священного Синода и Высшего Церковного Совета» (от 28.07.18. § 2);
• «В соединенном присутствии, под председательством того же старейшего иерарха, члены Священного Синода и Высшего Церковного Совета тайным голосованием избирают Местоблюстителя из среды присутствующих членов Священного Синода, причем, избранным считается получивший более половины избирательных голосов» (там же, § 3);
• «Местоблюститель патриаршего престола избирается на время междупатриаршества» (там же, § 1);
• «Священный Синод совместно с Высшим Церковным Советом в нарочитом заседании, под председательством Местоблюстителя патриаршего престола, постановляет о созыве в трехмесячный срок Собора для избрания Патриарха» (от 31.8.18. § 3).

Местоблюстители в СССР и России в 1925—1990 годах

В соответствии с завещательным распоряжением Патриарха Тихона, в случае его кончины права и обязанности Патриарха возлагались на митрополита Казанского Кирилла (Смирнова). В случае невозможности его принять такие права и обязанности, они, согласно распоряжению, переходили к митрополиту Ярославскому Агафангелу (Преображенскому); при неспособности последнего — их должен был исполнять митрополит Крутицкий Петр (Полянский). В связи с тем, что в момент кончины Патриарха Тихона 7 апреля 1925 года митрополиты Кирилл и Агафангел находились в ссылке, Патриаршим Местоблюстителем стал означенный митрополит Петр. Хотя с декабря 1925 года вплоть до расстрела в 1937 году году митрополит Петр находился постоянно в заключении и в ссылках и выполнять обязанности Местоблюстителя не мог, в храмах Московской Патриархии его имя поминалось как имя Местоблюстителя. Фактически, обязанности Местоблюстителя выполнял митрополит Сергий (Страгородский), на основании распоряжения митрополита Петра: он был назван первым из трёх кандидатов, которым временно поручалось исправление обязанностей Местоблюстителя «в случае невозможности по каким-либо обстоятельствам» исправлять их митрополитом Петром. Митрополит Сергий усвоил себе именование «Заместителя Патриаршего Местоблюстителя». Однако, Поместный Собор 1917—1918 годов не предусматривал должность «Заместитель Патриаршего Местоблюстителя», равно как и должность «Патриаршего Местоблюстителя». В отличие от Местоблюстителя патриаршего престола, избираемого, согласно соборного Определения, членами Священного Синода на срок не более 3-х месяцев (до созыва Собора для избрания Патриарха), назначение Патриаршего Местоблюстителя (фактически — и. о. Патриарха) происходило в чрезвычайных обстоятельствах, при отсутствии органов церковного управления (Священный Синод, Высший Церковный Совет) и при невозможности созыва церковного Собора.

Когда осенью 1936 года в Патриархию поступило ложное сообщение о смерти митрополита Петра, Патриархией 27 декабря того же года был издан «Акт о переходе прав и обязанностей Местоблюстителя патриаршего престола Православной Российской Церкви к Заместителю патриаршего Местоблюстителя, Блаженнейшему митрополиту Московскому и Коломенскому Сергию (Страгородскому)». С того времени и до 8 сентября 1943 года, когда состоялся Собор епископов, избравший митрополита Сергия 12-м Патриархом Московским и всея Руси, митрополит Сергий носил титул Патриаршего Местоблюстителя.

В день кончины Патриарха Сергия 15 мая 1944 года было вскрыто его завещательное распоряжение, составленное 12 октября 1941 года, которым первым кандидатом на должность Местоблюстителя «во всём объёме присвоенных ей Патриарших прав и обязанностей» указывался митрополит Алексий (Симанский). В тот же день, на основании сложившейся по смерти Патриарха Тихона практики, Священный Синод принял к исполнению волю покойного. Митрополит Алексий был избран открытым голосованием 13-м Патриархом Московским и всея Руси на Поместном Соборе 2 февраля 1945 года.

По смерти Патриарха Алексия I (17 апреля 1970 года года), 18 апреля 1970 года в экстренном заседании Священного Синода был констатирован «факт кончины Святейшего Патриарха и вступление в должность Местоблюстителя Митрополита Крутицкого Пимена», который стал им как старейший по хиротонии постоянный член Синода в соответствии с Положением об управлении Русской Православной Церковью, принятом 31 января 1945 года (п. 12 Гл. I). Поместный Собор 1971 года избрал его 14-м Патриархом Московским и всея Руси.

На поместном Соборе 1988 года был принят «Устав об управлении Русской Православной Церкви», в соответствии с которым избрание Патриаршего Местоблюстителя осуществляется Священным Синодом РПЦ из числа своих постоянных членов под председательством митрополита, замещающего Киевскую кафедру.

В соответствии с этим положением Устава после кончины Патриарха Пимена в 1990 году, Патриаршим Местоблюстителем был избран митрополит Киевский и Галицкий Филарет. Поместный собор, состоявшийся в этом же году, избрал 15-м Патриархом Московским и всея Руси митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия. Местоблюстительство митрополита Филарета было самым непродолжительным в истории Русской православной церкви ХХ столетия.

По Уставу Русской Православной Церкви 2000 года

По действующему Уставу Русской Православной Церкви, «в случае кончины Патриарха Московского и всея Руси, его ухода на покой, нахождения под церковным судом или иной причины, делающей невозможным исполнение им патриаршей должности, Священный синод под председательством старейшего по хиротонии постоянного члена Священного Синода немедленно избирает из числа своих постоянных членов Местоблюстителя Патриаршего Престола. Процедуру избрания Местоблюстителя устанавливает Священный Синод». А митрополит Крутицкий и Коломенский вступает в самостоятельное управление Московской епархией.

Не позднее шести месяцев по освобождении Патриаршего Престола Местоблюститель и Священный Синод в порядке, определенном п. 2 раздела II Устава, созывают Поместный Собор для избрания нового Патриарха Московского и всея Руси.

Ссылки

• [www.wco.ru/biblio/books/ustav1/Main.htm?mos Устав Русской Православной Церкви]

Отрывок, характеризующий Патриарший местоблюститель

Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.