Патриотическое общество (Польша, 1821—1826)

Польское патриотическое общество (польск. Towarzystwo Patriotyczne) — польская тайная организация, которая действовала в 1821 — 1826 годах.

История

Основана группой дворянских революционеров во главе с Валерианом Лукасинським с целью восстановления национальной независимости Польши. Членами организации были в основном офицеры. Радикальные члены Патриотического общества (Лукасиньский, Шредер) выступали за социальные реформы, стремились установить контакт с горожанами и интеллигенцией . После ареста Шредера, Лукасиньского и их сподвижников в 1822 году к руководству общества пришли умеренные представители шляхты.

В 1823 году Патриотическое общество установило связь с Южным обществом декабристов для подготовки восстания. В планы Южного общества входило возвращение Польши государственной независимости. Наладить связи с польским обществом было поручено Бестужеву-Рюмину. Переговоры Южного общества декабристов с Патриотическим обществом в 1824 — 1825 годах не привели к идеологическому сближения и совместных действий. В 1826 году власти Российской империи арестовали членов Патриотического общества, отдали их под суд польского сейма. Суд отказался расценить деятельность Патриотического общества как государственную измену и вынес обвиняемым в 1828 году демонстративно мягкий приговор.

Структура

Главным координирующим органом был Центральный отдел, в подчинении которого находились шесть провинций, которые в свою очередь делились на округи и гмины. Седьмой провинцией была заговорщицкая сеть, действовавшая в армии Царства Польского, которой командовал Валериан Лукасиньский. Президентом варшавской провинции был Станислав Вонгжецкий. Президентом великопольской провинции был Ян Непомук Уминский.

Литература

• Ольшанский П., Декабристы и польское национально-освободительное движение. М., 1959
• [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/118993/%D0%9F%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%BE%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5 Патриотическое общество.] у БСЭ

Отрывок, характеризующий Патриотическое общество (Польша, 1821—1826)

– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.