Патриции

Патри́ций или (лат. patricius, от pater — отец).

1. В Древнем Риме — лицо, принадлежавшее к исконным римским родам, составлявшим правящий класс и державшим в своих руках общественные земли.
2. В средние века в германских городах — лицо, принадлежавшее к зажиточным бюргерским родам, игравшим первенствующую роль в городском самоуправлении.

Античная эпоха

В Древнем Риме патриции первоначально включали всё коренное население, входившее в родовую общину, составлявшее римский народ (Populus Romanus Quiritium) и противостоявшее плебеям ; после выделения из рода знатных патриархальных семей к патрициям стала относиться лишь родовая земельная аристократия, предки которой когда-то составляли царский сенат. Принадлежность к родовой аристократии можно было получить по праву рождения, а также путём усыновления или награждения. Это право терялось по смерти или из-за ограничения в правах.

С конца VI века до н. э. патриции превратились в господствующий класс — сословие Римской республики; экономической основой их могущества было исключительное право на пользование общественной землёй (ager publicus).

После включения плебеев в состав римского народа и уравнения их в правах с патрициями (к началу III века до н. э.) верхушка патрициата и плебса, слившись, образовали нобилитет.

В эпоху ранней Империи возник новый патрициат, составивший привилегированную часть сенаторского сословия; в него входили выдвинутые императором уроженцы Италии и провинций. К этому времени старые патрицианские роды вымерли, и сословие пополнилось за счёт неофитов, «аристократии по письму», которых возвёл в патрицианское достоинство в награду за службу император (этот процесс начал ещё Цезарь).

Средневековая Германия

Патрициату (нем. Patriziat) принадлежала финансовая, политико-административная и судебная власть в имперских и вольных городах. Они, как правило, составляли Городской совет (нем. StadtRat, Bürgerschaft), возглавляли важнейшие городские учреждения, избирались Сенаторами.

«Патрициями» (нем. Patrizier) назывались высшие слои имперского городского бюргерства (городских граждан), представители купеческой знати, чиновничества магистратов, а также принявших правовой статус «бюргеров» (перешедших в «бюргерство») представителей других феодальных сословий — аристократии (дворянства) и рыцарства.

По социальному статусу патриции приравнивались к феодальной дворянской аристократии (нем. Adel, Adelstand), но с ней никогда не смешивались.

Богатство патрициата складывалось в торгово-ростовщической сфере. В ряде городов Северной Италии, на северо-западе Европы часть патрициата занялась организацией ремесла по типу рассеянной мануфактуры.

См. также

• Ганзейский союз
• Список патрицианских родов Древнего Рима
• Культурно-политическое устройство Древнего Рима

Литература

• Обнорский Н. П. Патриции // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Готлиб А. Г. Патрициат // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Никулина Т. С. Проблемы патрициата ганзейских городов в немецкой историографии. / В кн: Вопросы историографии внутренней и внешней политики зарубежных стран. Межвузовский сборник научных статей. — Самара, 1991. — С. 3-29.

Отрывок, характеризующий Патриции

– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.