Патрульные корабли типа «Нордкап»
Поделись знанием:
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
| История | 
|
|---|---|
| Класс: | патрульный корабль |
| Флаг: | Норвегия |
| Статус: | состоят на вооружении |
| Тактико-технические характеристики | |
| Водоизмещение: | 3 240 т полное |
| Длина: | 105,5 м |
| Ширина: | 14,6 м |
| Осадка: | 4,9 м |
| Силовая установка: | 4 дизельных двигателя Wichmann 9AXAG, 16 163 л.с; 2 гребных вала |
| Скорость: | 23 узла максимальная |
| Запас хода: | 11 500 км на 15 узлах |
| Экипаж: | 52 человека, дополнительно до 57 |
| Вооружение | |
| Артиллерийское: | 1 × 57-мм/70 «Бофорс» 4 × 20-мм «Рейнметал» |
| Ракетное: | 6 × ПУ ПКР Kongsberg |
| Торпедное: | 6 × 324-мм ТА Sting Ray |
| Противолодочное: | 1 бомбосбрасыватель |
| Вертолётное: | 1 «Линкс» или NH-90 |
| Оборудование | |
| Системы управления боем: | Navkis, после модернизации: EDO |
| Система управления вооружением: | THORN EMI MEOSS |
| Радары: | Plessey AWS 5 или DRS Technologies SPS 67(V); 2 × Racal Decca 1226; Philips 9LV 218 Mk.2 |
| Сонары: | Simrad SS 105, после модернизации: Simrad SP 270 |
Патрульные корабли типа «Нордкап» (норв. Nordkapp-klassen) — серия норвежских кораблей береговой охраны. Всего в 1980—1982 годах было построено три корабля этого типа. Первоначально планировалось построить семь, однако затем это число было уменьшено до трёх, вследствие сокращения бюджета береговой охраны в 1977 году. В 2000—2001 годах, все три корабля прошли модернизацию, включавшую в себя установку нового радиолокационного и гидролокационного оборудования. Патрульные корабли типа «Нордкап» относятся к ледовому классу и предназачены для выполнения широкого круга задач, включая патрульную, пожарную службу и борьбу с разливами нефти.
Представители
| Название | Заводской номер |
Спуск на воду | Вступление в строй |
|---|---|---|---|
| Нордкап Nordkapp | W 320 | 2 апреля 1980 | 25 апреля 1981 |
| Сенья Senja | W 321 | 16 марта 1980 | 6 марта 1981 |
| Анденес Andenes | W 322 | 21 марта 1981 | 30 января 1982 |
Напишите отзыв о статье "Патрульные корабли типа «Нордкап»"
Литература
- S.Saunders. Jane's Fighting Ships 2004-2005 — Jane's Information Group Limited, 2005. ISBN 0-7106-2623-1
|
Это заготовка статьи о классах и типах судов и кораблей. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о Норвегии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Патрульные корабли типа «Нордкап»
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
