Патти Пейдж

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Пейдж и Фаулер

Патти Пейдж Patti Page
Основная информация
Имя при рождении	Клара Энн Фаулер
Дата рождения	8 ноября 1927(1927-11-08)
Место рождения	Клермор, Оклахома, США
Дата смерти	1 января 2013(2013-01-01) (85 лет)
Место смерти	Энсинитас, Калифорния, США
Страна	США США
Профессии	певица
Жанры	эстрада поп-музыка кантри
Псевдонимы	The Singing Rage
Лейблы	Mercury Records Columbia Records Epic Records Polygram Records CBS
Награды	Oklahoma Music Hall of Fame
[www.misspattipage.com/ www.misspattipage.com]

Па́тти Пейдж (англ. Patti Page; настоящее имя — Кла́ра Энн Фа́улер (англ. Clara Ann Fowler); 8 ноября 1927, Клермор — 1 января 2013, Энсинитас) — американская певица, звезда эстрады 1950-х годов, более чем за пять десятилетий творческой деятельности продавшая в мире более 100 миллионов пластинок.

Пейдж подписала контракт с Mercury Records в 1947 году и стала первой знаменитой певицей этого лейбла, начав своё восхождение в хит-парадах с песни «Confess» (1948). Первый большой успех принес ей в 1950 году сингл-бестселлер «With My Eyes Wide Open, I’m Dreaming».

В период с 1950 по 1965 года Пейдж выпустила 14 хитов-«миллионников». Самым знаменитым из них остается «Tennessee Waltz»: записанная в 1950 году, песня продержалась 13 недель на вершине списков «Биллборда» (тогда — Billboard’s Best-Sellers List), стала одним из бестселлеров XX века, и — одним из двух официальных гимнов штата Теннесси. На вершину американского хит-парада поднимались и три других её сингла начала 1950-х годов: «All My Love (Bolero)», «I Went to Your Wedding» и «(How Much Is That) Doggie in the Window».

В отличие от многих популярных эстрадных исполнителей 1950-х годов, оттеснённых на обочину звёздами рок-н-ролла, Патти Пейдж не сдала позиций. Обогатив свой стиль мотивами музыки кантри, она продолжала выпускать хиты и в 1960-х годах («Old Cape Cod», «Allegheny Moon», «A Poor Man’s Roses (Or a Rich Man’s Gold)», «Hush, Hush, Sweet Charlotte»). Синглы Патти Пейдж появлялись в кантри-чартах «Биллборда» вплоть до 1982 года. В 1997 году Пейдж была введена в Зал музыкальной славы штата Оклахома.

Биография

Клара Энн Фаулер родилась 8 ноября 1927 года в Клерморе, штат Оклахома (согласно некоторым источникам — в Маскоги, Оклахома), в большой и бедной семье железнодорожника; мать и старшие сёстры Энн работали сборщицами на хлопковой плантации. Много лет спустя певица вспоминала, что в доме не было электричества, и после наступления темноты она не имела возможности даже читать. Энн училась в средней школе Дэниела Уэбстера (Daniel Webster High School) в Талсе, а закончила её в 1945 году.

В 18 лет Фаулер стала регулярно выступать в радиопрограмме станции KTUL (Талса, Оклахома), спонсором которой была молочная компания Page Milk Company. Именно в честь последней начинающую певицу стали представлять в эфире как Patti Page. В 1946 году саксофонист и менеджер оркестра Джек Раэл (англ. Jack Rael), приехавший в Талсу ради одного концерта, услышал Пейдж по радио и тут же предложил ей войти в состав своего оркестра Jimmy Joy Band. Позже, оставив оркестр, Раэл стал персональным менеджером певицы.

Умерла 1 января 2013 года в Энсинитасе (Калифорния, США).

Музыкальная карьера

В середине 1940 годов Пейдж гастролировала в составе Jimmy Joy Band. В конечном итоге коллектив в 1947 году обосновался в Чикаго, штат Иллинойс. Здесь Пейдж регулярно пела и в небольшом оркестре, который возглавлял в те дни популярный бэнд-лидер Бенни Гудман. Именно он помог певице заключить её первый контракт с Mercury Records — в том же году.

Свой первый сингл, песню «Confess», Патти Пейдж записывала в 1947 году во время забастовки, поэтому не оказалось исполнителей, которые могли бы добавить бэк-вокал к её вокальной партии. При согласии лейбла, певица решила записать вокал методом наложения. Задача была осуществлена продюсером Митчем Миллером, работавшим в Mercury Records и знакомым с этой технологией. Таким образом именно Патти Пейдж стала первой поп-исполнительницей, выпустившей пластинку с записью многократно наложенного вокала. Позже метод был использован многократно в самых популярных её пластинках 1950-х годов, причем по этой причине имя певицы классифицировалось в чартах как название группы, причем в одном случае — когда она спела четырьмя голосами, — как The Patti Page Quartet. В 1948 году «Confess» поднялся до #12 в списке Billboard Best-Sellers. За ним последовали ещё четыре релиза в 1948—1949 годах, из которых в двадцатку вошли «So in Love» (1949) и «Money, Marbles, and Chalk».

Первые успехи. Коммерческий взлёт

В 1950 году Пейдж выпустила свой первый бестселлер, тираж которого превысил миллион: «With My Eyes Wide Open, I'm Dreaming». За ним последовал «All My Love (Bolero)», ставший её первым чарттоппером в «Биллборде»: сингл 5 недель возглавлял списки. В том же году хитами стали синглы «I Don’t Care If the Sun Don’t Shine» и «Back in Your Own Backyard». В конце 1950 года вышел «Tennessee Waltz»: он поднялся на #1 и ознаменовал величайшее коммерческое и творческое достижение в карьере певицы, продержавшись на вершине хит-парада 13 недель. К концу 1950-х годов песня разошлась более чем 7-миллионным тиражом, став впоследствии одним из величайших американских бестселлеров всех времен; в настоящее время общий её тираж составляет около 15 миллионов. В 1983 году песня прозвучала в фильме «The Right Stuff».

В 1951 году последовала серия хитов: «Would I Love You (Love You, Love You)», «Mockin' Bird Hill» (кавер-версия хита Леса Пола и Мэри Форд), «Mister and Mississippi», «And So to Sleep Again», «Detour») и за нею — первый студийный альбом Folk Song Favorites. В 1952 году Патти Пейдж в третий раз поднялась на вершину американского хит-парада с «I Went to Your Wedding», где в течение двух месяцев удерживала позицию. Кантри-версия той же песни вышла повторно, оказавшись на обороте другого её хита 1952 года, «You Belong to Me». Вошли в чарты и три других сингла Пейдж: «Come What May», «Once In a While» и «Why Don’t You Believe Me» (более известна версия Джони Джеймс).

В 1953 году Патти Пейдж записала для альбома детских песенок юмористическую композицию Боба Мэрилла «(How Much Is That) Doggie in the Window» и с ней в четвёртый раз поднялась на вершину чартов. За ней последовали хиты «Changing Partners» (#3, сингл пять месяцев провел в чартах), «Cross Over the Bridge» (#2), «Steam Heat» и «Let Me Go Lover».

Конец 1950-х годов

Первые признаки снижения интереса к творчеству Пейдж появились в 1955 году, когда в чартах побывал лишь один её сингл, «Croce di Oro». Но уже год спустя Пейдж выпустила три хита, включая поднявшийся до #2 «Allegheny Moon». 1957 год был ознаменован успехами синглов «A Poor Man’s Roses (Or a Rich Man’s Gold)» (в том же году песню записала Пэтси Клайн) и «Old Cape Cod».

Всё это время Патти Пейдж регулярно появлялась в телепрограммах — The Dean Martin Show, The Ed Sullivan Show и The Steve Allen Show. У неё появились и авторские телепрограммы, такие, как Scott Music Hall (NBC, 1952-53), серия программ для «Oldsmobile» под названием The Patti Page Show (1955), The Big Record (CBS, 1957-58) и The Patti Page Olds Show (ABC, 1958-59). В 1960 году Пейдж дебютировала на киноэкране в фильме «Elmer Gantry», затем снялась в «Boys Night Out», записав для саундтрека одну песню.

Переход в кантри

В 1961 году Пейдж вернулась в чарты с хитами «You’ll Answer to Me» и «Mom and Dad’s Waltz»; последний успех в Billboard Pop Chart принёс ей сингл «Hush… Hush Sweet, Charlotte» (1965) из фильма того же названия с участием Бетти Дэвис и Оливии де Хэвилленд.

Незадолго до этого Пейдж подписала контракт с Columbia Records, где записывалась до конца десятилетия. Всё это время её синглы входили в чарт Hot Adult Contemporary: имели успех, в частности, кавер-версии «You Can't Be True, Dear», «Gentle On My Mind» и «Little Green Apples» — с ней Пейдж в последний раз вошла в основной американский хит-парад.

После возвращения в Mercury Records в 1970 году в репертуаре Пэйдж стали преобладать кантри-каверы: «Almost Persuaded» Дэйвида Хьюстона и «Stand by Your Man», Тэмми Уайнетт; альбом 1971 года I’d Rather Be Sorry состоял из одних только кантри-номеров. В 1973 году певица возобновила сотрудничество со своим давним продюсером Шелби Синглтоном. В числе песен, входивших в кантри-чарты, были «I Wish I Had a Mommy Like You» и «Give Him Love», а также её дуэт с Томом Ти. Холлом «Hello, We’re Lonely».

Уход и возвращение

Затем в карьере Патти Пейдж наступила пятилетняя пауза; она вернулась к активной музыкальной деятельности лишь в 1980 году, когда стала записываться на Plantation Records, а выступать — в основном, в сопровождении больших симфонических оркестров.

В 1988 году Пейдж дала концерт в Нью-Йорке, где до этого не появлялась двадцать лет; её выступление в Ballroom было тепло встречено критикой. В 1990-х годах она основала собственный лейбл звукозаписи C.A.F. Records; примерно в это же время — переехала в Сан-Диего, Калифорния. В 1998 году вышел её первый концертный альбом Live at Carnegie Hall: The 50th Anniversary Concert, получивший Грэмми в категории Best Traditional Pop Vocal Performance; эта награда оказалась первой в её карьере.

Дискография

Альбомы

• 1951 — Folksong Favorites
• 1954 — And I Thought About You
• 1954 — Just Patti
• 1954 — Patti Sings for Romance
• 1954 — Patti’s Songs
• 1954 — So Many Memories
• 1954 — Song Souvenirs
• 1955 — Christmas with Patti Page
• 1955 — I’ve Heard That Song Before Mercury
• 1955 — Indiscretion
• 1955 — Let’s Get Away from It All
• 1955 — Patti Page on Camera
• 1955 — Romance on the Range
• 1955 — The Waltz Queen
• 1955 — Three Little Words
• 1956 — I’ll Remember April
• 1956 — In the Land of Hi Fi
• 1956 — Manhattan Tower
• 1956 — Music for Two in Love
• 1956 — My Song
• 1956 — Page 1
• 1956 — Page 2
• 1956 — Page 3
• 1956 — Page 4
• 1956 — The East Side
• 1956 — The Voices of Patti Page
• 1956 — You Go to My Head
• 1959 — The West Side
• 1960 — Just a Closer Walk with Thee
• 1960 — Patti Page Sings and Stars in 'Elmer Gantry'
• 1961 — Country & Western Golden Hits
• 1962 — Go on Home
• 1962 — Sings Golden Hits of the Boys
• 1963 — Patti Page on Stage
• 1963 — Say Wonderful Things
• 1963 — The Singing Rage
• 1964 — Blue Dream Street
• 1964 — The Nearness of You
• 1965 — Hush, Hush, Sweet Charlotte
• 1968 — Gentle on My Mind
• 1970 — Stand by Your Man
• 1971 — I’d Rather Be Sorry
• 1993 — Christmas with Patti Page
• 1998 — Live at Carnegie Hall: The 50th Anniversary Concert
• 1998 — Allegheny Moon
• 1998 — Love After Midnight.

Ссылки

• [www.misspattipage.com/ www.misspattipage.com]. — Официальный сайт Патти Пейдж.
• [www.elvis.com.au/presley/interview_patti_page.shtml www.elvis.com.au]. — Интервью с Патти Пейдж.

Отрывок, характеризующий Патти Пейдж

Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.