Паукер, Анна

Анна Паукер рум. Ana Pauker<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр иностранных дел Румынии
30 декабря 1947 года — 8 июля 1952 года
Предшественник:	Георге Тэтэреску
Преемник:	Симион Бугичи
Рождение:	с. Кодаешти, уезд Васлуй, Королевство Румыния
Смерть:	Бухарест, Социалистическая Республика Румыния
Имя при рождении:	Ханна Рабинсон
Партия:	Румынская коммунистическая партия Румынская рабочая партия

А́нна Па́укер (рум. Ana Pauker, урожд. Ханна Рабинсон (рум. Hanna Rabinsohn) 13 февраля 1893, с. Кодаешти, уезд Васлуй, Королевство Румыния — 14 июня 1960, Бухарест, Социалистическая Республика Румыния) — румынский политический деятель, министр иностранных дел Румынии и фактический лидер РКП в конце 1940 — начале 1950-х гг. Аллегорически изображена под именем Ганна Лихте в советском фильме «Заговор обречённых». Жена Марчела Паукера.

Биография

Ранние годы и начало политической деятельности

Родилась в бедной религиозной еврейской семье. Её младший брат стал сионистом.

Работала учительницей в еврейской начальной школы в Бухаресте. В 1915 г. вступила в Социал-демократическую партию, из которой после серии расколов появилась в 1921 г. Коммунистическая партия Румынии. На 2-м съезде РКП (октябрь 1922) была избрана в состав ЦК партии.

Она и её муж, Марчел Паукер, стали одними из её лидеров. Оба за свою политическую деятельность подвергались арестам в 1923 и 1924 гг. и в 1926—1927 гг. находились в вынужденной эмиграции в Берлине, Париже и Вене.

В 1928 г. поступает в коминтерновскую Международную Ленинскую школу в Москве. Вскоре становится инструктором Коминтерна во Франции, затем — в балканских странах. В 1935 г. вошла в Секретариат ЦК РКП. По возвращении в Румынию в 1935 г. была арестована, осуждена вместе с другими ведущими коммунистами и приговорена к десяти годам заключения. В 1938 г. в СССР был репрессирован её муж.

В мае 1941 г. была отправлена в ссылку в СССР. В Москве она стала лидером румынских коммунистов — эмигрантов: с 1941 г. — представитель РКП при ИККИ, в 1943—1944 гг. — возглавляла заграничное бюро РКП.

В руководстве Румынии

После освобождения Румынии от фашизма в 1944 вернулась на родину. В 1945—1948 гг. — член Политбюро и секретарь ЦК РКП. После объединения (1948) РКП и Социал-демократической партии в Румынскую рабочую партию (РРП), с февраля 1948 по май 1952 член Политбюро ЦК и секретарь ЦК РРП. В декабре 1947 — июле 1952 гг. — министр иностранных дел Румынии.

В 1948 г. журнал «Time» поместил её портрет на обложке и описал её как «самую влиятельную из живущих женщин». Однако вскоре её деятельность подверглась внутрипартийной критике. Во-первых, Паукер обвиняли в «политике социал-демократического типа»: массовой вербовке более 500 000 новых членов коммунистической партии без проверки — в том числе бывших членов Железной гвардии. Во-вторых, в 1949 г. она не поддержала строительство канала Дунай-Черное море — личное предложение Сталина. В-третьих, она сопротивлялась репрессиям внутри румынской компартии по ходу сталинского конфликта с Тито.

Она также способствовала эмиграции примерно 100 000 евреев в Израиль (1950—1952) и решительно выступила против принудительной коллективизации, проведенной по приказу из Москвы летом 1950 г. В 1947 г. добилась повышения закупочных цен на сельхозпродукцию.

Смещение и поздние годы

Отстранена от власти в 1952 г. Георге Георгиу-Дежем в результате кампании, направленной против «сионистов» и «космополитов».

Была арестована в феврале 1953 г., но после смерти Сталина освобождена и помещена под домашний арест. Чтобы не допустить её возврата к власти, руководство РКП в разговорах с Хрущёвым создавало ей репутацию «твердокаменной сталинистки». Последние годы работала переводчицей с французского и немецкого языков.

Семья

От брака с Марчелом Паукером родилось трое детей:

• Таньо (1921—1922);
• Влад (род. 1926);
• Татьяна (1928—2011).

Также у неё был четвёртый ребёнок, Маша (род. 1932) от чешского коммуниста Евгения Фрида (Eugen Fried). В конце 1940-х усыновила пятого ребёнка, сына Александру.

Влад и Маша в начале 21 в. проживали во Франции.

Ссылки

• [www.findarticles.com/p/articles/mi_m0411/is_4_50/ai_82469829 Book review of Ana Pauker: The Rise and Fall of a Jewish Communist]
• [wwics.si.edu/index.cfm?topic_id=1422&fuseaction=topics.publications&doc_id=35705&group_id=7427 Ana Pauker: Dilemmas of a Reluctant Stalinist] Robert Levy on Ana Pauker.
• [www.brasov.ro/history/communist.php3 Communist Romania] article from the City of Braşov website on Romania’s Communist period, including the conflicts between Pauker and Gheorghiu-Dej.

Отрывок, характеризующий Паукер, Анна

– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.