Паук (пасьянс)

«Пау́к» — карточный пасьянс. Является одним из стандартных пасьянсов в Windows.

Правила

Для пасьянса требуется 2 колоды по 52 карты. Изначально 54 карты равномерно раскладываются в 10 столбцов (то есть получается 4 столбца по 6 карт и 6 по 5), остальные 50 складываются в 5 кучек по 10. В каждом столбце все карты, кроме верхних, закрыты. Разрешается перемещать карты из столбца в столбец. Карты перемещают по следующим правилам:

• на пустое место можно переместить верхнюю карту любого столбца;
• верхнюю карту столбца можно переместить на следующую по старшинству карту, независимо от её масти и цвета;
• стопку карт одной масти, лежащих по порядку, можно перемещать как одну карту.

Если освободилась верхняя закрытая карта какого-либо столбца, то она автоматически открывается. Как только появляется столбец из собранных по порядку карт одной масти, этот столбец убирается в дом. Разрешается в любой момент времени, когда нет пустых столбцов, взять одну из отложенных кучек по 10 карт и раскидать эти карты по одной в каждый столбец. Цель игры — собрать все карты в дом.

Реализации

• В составе операционной системы Windows XP. Имеется 3 уровня сложности. На первом все карты имеют одну масть — пики (каждая карта повторяется 8 раз), на втором все карты имеют две различные масти — пики и червы. На последнем уровне сложности придётся иметь дело с двумя полноценными колодами с 4 мастями.
• Aisleriot — набор пасьянсов.
• KPat — набор пасьянсов в составе KDE Games...

Сложность

Пасьянс сложнее косынки, но если сравнивать с солитером, то видно, что вероятность выигрыша намного меньше. В сложной игре (Четыре масти) вероятность выигрыша достигает, по крайней мере, 30 %. С активным использованием отмены ходов вероятность выигрыша близка 50 %. С выбором перспективных вариантов первоначальных раскладов вероятность выигрыша существенно превышает 50 %.

См. также

• Пасьянс «Косынка» (в Windows)
• Косынка
• Солитер

Ссылки

• [www.durbetsel.ru/3_pauk.htm Пасьянс паук]

Отрывок, характеризующий Паук (пасьянс)

«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.