Паур, Эмиль

Эмиль Паур нем. Emil Paur
Основная информация
Дата рождения	29 августа 1855(1855-08-29)
Место рождения	Черновиц, Австрийская империя
Дата смерти	7 июня 1932(1932-06-07) (76 лет)
Место смерти	Фридек-Мистек, Чехословакия
Страна	Австрия
Профессии	дирижёр
Коллективы	Бостонский симфонический оркестр, Нью-Йоркский филармонический оркестр, Питсбургский симфонический оркестр, оркестр Берлинской оперы

Эмиль Паур (нем. Emil Paur; 29 августа 1855, Черновиц, ныне Украина — 7 июня 1932, Мистек, ныне Чехия) — австрийский дирижёр.

Биография

Сын дирижёра и музыкального педагога Франца Паура, ученика Карла Черни. Учился в Вене игре на скрипке и фортепиано, затем изучал дирижирование под руководством Артура Никиша и Феликса Мотля.

Работал в Касселе, затем в Кёнигсберге, где, в частности, в 1879 г. осуществил, вместе с режиссёром Максом Штегеманом, германскую премьеру оперы Бизе «Кармен», имевшую шумный успех. В 1880—1889 гг. работал в Мангейме, затем некоторое время в Лейпциге.

В 1893 г. перебрался в США, где возглавлял Бостонский (1893—1898), затем Нью-Йоркский филармонический (1898—1902) оркестры. С 1899 г. был также директором Национальной консерватории. После непродолжительного возвращения в Европу совершил с собственным оркестром гастрольный тур в США, а затем возглавил Питсбургский симфонический оркестр (1904—1910). В США Паур зарекомендовал себя как пропагандист немецкой музыки — прежде всего, Брамса и Вагнера. Джеймс Ханекер отмечает особую роль Паура в знакомстве американских слушателей с творчеством Рихарда Штрауса, замечая также, что наряду со Штраусом коньком Паура была музыка Чайковского. В то же время Паур не чуждался и американской музыки — в частности, в Бостоне он дирижировал Индейской сюитой Эдуарда Макдауэлла, которую композитор посвятил Бостонскому симфоническому оркестру и Пауру как его руководителю, исполнил премьеру Гэльской симфонии Эми Бич (1896) и др.

По возвращении в Европу Паур руководил оркестром Берлинской оперы.

Семья

В 1882 г. женился на пианистке Марии Бюргер (1862—1899), ученице Теодора Лешетицкого.

Их сын Курт Паур стал пианистом, учился у Эрнста фон Донаньи и дебютировал в 1912 году в Берлине с оркестром под управлением отца, в дальнейшем работал в США.

Отрывок, характеризующий Паур, Эмиль

– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.