Кози Пауэлл
| Кози Пауэлл Cozy Powell | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Полное имя |
Colin Trevor Flooks |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Годы активности | |
| Страна | |
| Профессии |
музыкант, автогонщик |
| Жанры |
Рок-музыка, хард-рок, хеви-метал, блюз-рок, прогрессив-рок, джаз-фьюжн |
| Коллективы |
The Jeff Beck Group, Rainbow, MSG, Whitesnake, Black Sabbath, ELP, Yngwie J. Malmsteen |
| Сотрудничество |
различные группы и исполнители |
| Лейблы |
Various |
| [www.cozypowell.com cozypowell.com] | |
| С★R | Позиция №9 в списке 50 лучших барабанщиков рока по версии журнала Classic Rock |
Кози Пауэлл (англ. Cozy Powell; настоящее имя Колин Тревор Флукс англ. Colin Flooks; 29 декабря 1947, Сайренсестер, Глостершир — 5 апреля 1998, Бристоль) — британский барабанщик.
Содержание
Биография и профессиональная карьера
Кози Пауэлл родился в небольшом городке Сайренсестер в Глостершире.
Он начал играть на барабанах ещё в школьном оркестре. Его первой группой была группа Corals, которая еженедельно выступала в молодёжном клубе. Уже в 15 лет он демонстрировал фантастическую игру на барабанах и мог играть впечатляющие барабанные соло. Прозвище «Кози» было дано ему из-за известного джазового барабанщика Кози Коула.
Затем Кози Пауэлл принимал участие в полупрофессиональной вокальной группе The Sorcerers. Однако ночные бдения и переезды начали влиять на его образование, и Кози Пауэлл принялся за офисную работу, чтобы заработать на свою первую ударную установку Premier.
The Sorcerers выступали на сценах немецких клубов в 60-х годах, а в 1968 году вернулись в Британию, обосновавшись в Бирмингеме. Кози Пауэлл завязал дружбу с такими музыкантами, как Роберт Плант и Джон Бонэм, будущим вокалистом Slade Нодди Холдером, басистом Дэйвом Пеггом и молодым гитаристом Тони Айомми. The Sorcerers стали называться теперь Youngblood и выпустили несколько синглов в 1968-69 годах. Затем группа связалась с басистом и вокалистом Эйсом Кеффордом и вместе с ним они сформировали группу Ace Kefford Band. Пауэлл также начал сессионную работу, а затем с членами группы The Sorcerers Дэйвом и Деннисом Болл создали группу Big Bertha.
В 1970 году Кози Пауэлл сыграл вместе с Tony Joe White на Isle of Wight Festival 1970. С апреля 1970 года он был занят работой с престижной группой того времени The Jeff Beck Group. После записи двух альбомов Rough and Ready (Октябрь 1971)The Jeff Beck Group(Июль 1972) группа распалась.
В конце 1972 года Кози Пауэлл вновь стал работать с братьями Болл и в содружестве с певцом Фрэнком Айелло создал группу Bedlam. Один одноименный альбом был выпущен на студии Chrysalis Records (CHR1048) в августе 1973 года. Пауэлл также занимался дополнительной работой. Студийным продюсером Джеффа Бека был Мики Мост, и скоро Пауэлл работал со многими артистами, выступавишими под лейблом RAK, принадлежавшем Мосту, такими, как Julie Felix, Hot Chocolate, Donovan and Suzi Quatro.
В этот период Мост убедил Пауэлла записать сольный сингл. Композиция ‘Dance With the Devil’ стала хитом и достигла номера 3 в английском чарте синглов. Трек побудил многих подростков сесть за барабаны.
На волне успеха Кози Пауэлл в апреле 1974 года создал Cozy Powell’s Hammer, куда входили Дон Эйри, Бэрни Марсдэн и другие.
Пауэлл также имел другое увлечение в жизни — скоростные автомобили и мотоциклы и в течение нескольких месяцев участвовал в гонках за Hitachi.
Тем временем в августе 1975 года Блэкмор уволил из Rainbow Гари Дрисколла и искал ему замену. Блэкмор хотел найти не просто технически грамотного музыканта, но настоящего мастера. Из тринадцати прослушанных кандидатов ни один гитариста не устроил. Уже почти отчаявшись найти достойную кандидатуру, Ричи Блэкмор вспомнил про Кози Пауэлла, которого видел в 1972 году на его последнем концерте в составе Jeff Beck Group. С Пауэллом связались и пригласили на прослушивание. Сразу же после прослушивания он был принят.
В 1980 году, когда барабанщик Led Zeppelin Джон Бонэм умер, Пауэлл рассматривался как возможная замена в группе, однако же, сам Кози отказался: «Место Джона Бонема не может принадлежать никому, кроме него самого». Принять такое лестное предложение означало бы для Кози предать память друга и наставника. Пауэлл стал признанным лидером, когда он был представлен на детском шоу BBC Record Breakers, где он установил мировой рекорд как самый скоростной барабанщик, играющий вживую на телевидении.
16 августа 1980 года Rainbow впервые выступала в качестве хедлайнера на фестивале Monsters of Rock в Касл-Донингтоне (Castle Donington). На волне успешных событий (которые в свою очередь явились следствием успеха альбома Rainbow Down to Earth, выпущенного в 1979 году и с которого были взяты синглы Since you been gone и All night long) Кози Пауэлл, вместе с Грэмом Боннетом покинул группу, чтобы создать Graham Bonnet & the Hooligans, наиболее примечательным синглом которой оказался Night Games (1981).
Затем Пауэлл выступал с целым рядом групп: Michael Schenker Group с 1981 по 1982 годы, Whitesnake c 1982 по 1985 годы, затем в 1986 году примкнул к группе ELP, с которой записал альбом Emerson, Lake and Powell. Примечательно то, что Кит Эмерсон и Грэг Лейк изначально планировали просто записать студийный альбом, и ничего больше. Попробовав нескольких барабанщиков, в том числе и небезызвестного сессионщика Саймона Филипса, они остановили свой выбор на Кози Пауэлле. Работа пошла настолько хорошо, что решено было сформировать трио и отправиться на гастроли. Невзирая на то, что стиль музыки был менее привычен для Кози, барабанщик продемонстрировал феноменальную игру, показав тем самым своё настоящее мастерство и умение.
Одним из его наиболее известных проектов стало участие в группе Black Sabbath с 1988 по 1991 годы и снова в 1995—1996 годах.
В конце 1992 и начале 1993 годов, Пауэлл выступал с тур-группой, использующей старое наименование Cozy Powell’s Hammer. В ней были представлены сам Кози на барабанах, Нил Маррей на басу, Марио Парга на гитаре и Тони Мартин — вокал и временами ритм-гитара и синтезаторы. Группа выступала в Европе и была представлена на немецком телевидении.
Пауэлл вместе с Нилом Марреем также являлись участниками группы Брайана Мэя, гитариста Queen. Их можно услышать на альбомах Back To The Light и Another World. Также Кози Пауэлл играл с Брайаном Мэем, открывая Use Your Illusion тур в 1993 году для Guns N'Roses.
По версии [digitaldreamdoor.nutsie.com|DDD] Кози Пауэлл занимает 27 место в списке самых великих рок-барабанщиков, 72 место в списке самых искусных барабанщиков (вне зависимости от стиля), его барабанная партия в песне Rainbow Stargazer занимает 60 место в списке лучших барабанных партий, а сам альбом группы Rainbow Rising занимает 51 место в списке альбомов с лучшими партиями ударных.
Смерть
Кози Пауэлл погиб 5 апреля 1998 года в автомобильной катастрофе на трассе М4, неподалеку от Бристоля, управляя своим Saab 9000 в плохую погоду и одновременно разговаривая со своей подругой по мобильному телефону. Уровень алкоголя в крови был выше разрешенной нормы. По словам очевидца аварии, полисмена Йана Картера, «Черный SAAB 9000 Turbo потерял управление и врезался в разделительное заграждение, после чего вылетел на встречную полосу и, перевернувшись несколько раз, встал на крышу на обочине». Во время расследования выяснилось, что машина Пауэлла была неисправна (говорили о проблеме с коробкой передач), во время этой поездки лопнуло колесо и, предприняв попытку увести машину с трассы, водитель отвлекся на звонок мобильного телефона, стоивший ему жизни. После аварии Кози Пауэлл был доставлен в бристольскую больницу Frenchay, где четыре часа спустя скончался, не приходя в сознание. Пауэлл жил в то время в Ламбурне в Беркшире и возвращался в студию для записи с одним из создателей группы Fleetwood Mac Питером Грином. К тому времени он участвовал в записи по меньшей мере 66 альбомов и принимал участие в записи большого количества других записей. Его сольный альбом, изначально планировавшийся под названием Twin Oak, вышел посмертно. Пластинка была доработана и сведена коллегами Пауэлла и получила название Especially For You.
Церемония прощания с музыкантом прошла в крематории городка Уилтшир 18 апреля 1998 года. Священник пел псалмы, а ему подпевал коллега Кози по Bedlam Фрэнк Айелло. Закончилась служба исполнением песни The Beatles — Let It Be.
По факту гибели Кози Пауэлла началось расследование. В августе 1998 года бристольский судья Пол Форрест закрыл дело, признав аварию и её печальные последствия несчастным случаем.
Участие в группах (не включая сессионную работу)
Выделены сольные работы
|
|
Оборудование
Оборудование в карьере Кози Пауэлла в частности, включало в себя:
1977-78 (с Rainbow): Барабанная установка Ludwig оформленная в красных искрах: два 26" бас-барабана с Premier 250 педалями, два 14" навесных барабана, два 16" напольных барабана, 14"x6" металлический симфонический малый барабан. Тарелки (все Paiste): 24" райд(formula 602), 18" чайна, 18" крэш-райд, 20" райд, 18" крэш, две 16" крэш, 6" сплэш и 15" хай-хэт. Палочки Ludwig 35.
Приблизительно с 1983 (с Whitesnake): Yamaha отделанная натуральным деревом: два 26" бас-барабана, два 15" навесных барабана, 18" and 20" напольные барабаны, 14"x6" металлический малый барабан. Тарелки Paiste 2002 series: 24" райд, 18" чайна, 20" крэш-райд, 20" крэш,18" крэш, 6" сплэш и 15" хай-хэт.
1989 (с Black Sabbath): Серебристо-чёрная Yamaha 9000 series: два 26" бас-барабана, 6"x16", 8"x18", 13"x9", and 14"x10" навесные барабаны, 18" and 20" напольные барабаны. 14"x6" металлический малый барабан. Paiste 3000 series 24": райд, 18" чайна, 20" крэш-райд, 20" крэш, 18" крэш, 6" сплэш, 15" хай-хэт и 36-дюймовый гонг.
Дискография и участие
| ||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Кози Пауэлл"
Отрывок, характеризующий Кози Пауэлл
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
- Родившиеся 29 декабря
- Родившиеся в 1947 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Сайренсестере
- Умершие 5 апреля
- Умершие в 1998 году
- Умершие в Бристоле
- Музыканты по алфавиту
- Музыканты Великобритании
- Музыканты Black Sabbath
- Музыканты Whitesnake
- Ударники Великобритании
- Погибшие в автомобильных катастрофах
- Артистические псевдонимы
- Музыканты Rainbow
