Пахомий Великий
Пахо́мий Великий (ок. 292 — ок. 346 или 348[1]) — египетский монах, выходец из Фив. Основатель киновитного монашества.
Бывший языческий жрец бога Сераписа (Сараписа). Будучи ещё язычником, поступил в армию Константина Великого солдатом. В ходе военных действий в 312 году его подразделение было тепло встречено христианами, сохранявшими нейтралитет. Там Пахомий познакомился с христианством и именно с той поры постепенно стал склоняться к этой религии. После окончания военных действий крестился. Основал первый христианский общежительный монастырь и составил для него первый монастырский устав[1][2] (сохранился в латинском переложении, выполненном в 404 г. св. Иеронимом). Его христианским наставником был монах Паламон. Наряду с Антонием Великим, Макарием Великим и Евфимием Великим Пахомий считается столпом пустынножительства и основателем монашеского общежития. Почитается как святой в лике преподобных, память в Православной церкви — 15 (28) мая, в Католической церкви — 9 мая.
После службы в армии Пахомий удалился в Фиваидскую пустынь рядом со своим домом. Вскоре перебрался в христианскую общину в Тавенисси (Тавенне/Табенне) на восточном берегу Нила, состоявшую из вышеупомянутого отшельника Паламона и нескольких анахоретов. Пахомий соединил разрозненные жилища последователей Антония Великого, огородил общину стеной и составил для монахов правила дисциплины и режим дня, основанный на равномерном чередовании труда и молитвы.
Известный христианский святой Василий Великий (330—379) побывал в киновии Пахомия и заимствовал многие его идеи в Кесарии (Каппадокия), где был создан устав аскетической монашеской жизни, используемый до сих пор в православных монастырях. Именно Пахомию приписывается введение в христианскую практику обычая использовать чётки.
Пахомий вошел в историю церкви как создатель общежительной формы монашества, или киновитства, которую он считал более соответствующей человеческой природе, нежели отшельничество в духе Антония Великого. Однако до создания первого монастыря он находился несколько лет в уединении в пустыне. Издавна жрецы культа Сераписа практиковали уход от мира в пустыню, и Пахомий, зная это, лишь немного модернизировал языческую традицию, и вошел в историю, как один из отцов схимничества. Кроме того, Пахомий настаивал на беспрекословном подчинении иноков настоятелю, который в монашеской иерархии заступал место монарха. К концу его жизни община в Тавенисси насчитывала свыше 3000 монахов обоего пола, сгрупированных в 9 мужских и 2 женских обители. Нужно обратить внимание на то, что в киновиях Пахомия не было строгого отделения мужчин от женщин.
Пахомий не был создателем монастыря в современном понятии слова. Киновия отличается от монастыря тем, что монахи там хотя и проводят часть дня вместе, живут каждый по отдельности, каждый в небольшой хижине и часть дня проводят наедине с собой, всё это является лишь приготовлением для тех, кто сможет потом перейти на более высокий аскетический уровень.
См. также
Напишите отзыв о статье "Пахомий Великий"
Примечания
- ↑ 1 2 Поснов М. Э. [lib.eparhia-saratov.ru/books/15p/posnov/history3/185.html Часть 2. Глава 6.] // История Христианской Церкви. — Брюссель, 1964.
- ↑ Пахомий Великий // Католическая энциклопедия. — М., 2007. — Т. 3. — С. 1361.
Ссылки
- [days.pravoslavie.ru/Life/life1070.htm Преподобный Пахомий Великий] на сайте Православие.Ru
Отрывок, характеризующий Пахомий Великий
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.
Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
