Пачеко, Хосе Эмилио
Поделись знанием:
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
| Хосе Эмилио Пачеко | |
| José Emilio Pacheco | |
 Хосе Эмилио Пачеко | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Мехико, Мексика |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
писатель, сценарист, переводчик |
| Язык произведений: |
испанский |
| Премии: |
Премия королевы Софии по ибероамериканской поэзии (2009), Премия «Мигель де Сервантес» (2009) |
Хосе́ Эми́лио Паче́ко (исп. José Emilio Pacheco; 30 июня 1939, Мехико – 26 января 2014, там же) — мексиканский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, автор киносценариев. Член Мексиканской академии языка (2006).
Содержание
Жизнь и творчество
Принадлежал к «поколению пятидесятых». Окончил Национальный автономный университет Мексики. Преподавал в университетах Мексики, США и Европы, возглавлял библиотеку Национального автономного университета Мексики. Издавал ряд литературных журналов и книжных серий. Переводил Маселя Швоба, Оскара Уайльда, Т. С. Элиота, Сэмюэла Беккета, Теннеси Уильямса. Несколько фильмов по его сценариям снял Артуро Рипштейн.
Умер в Мехико 26 января 2014 года. Причиной смерти стала черепно-мозговая травма после падения. В последние годы много болел и редко посещал публичные мероприятия.
У поэта осталась жена, журналист Кристина Пачеко, и две дочери — Лора и Сесилия. Сесилия Пачеко также занимается литературой: она пишет стихи, эссе, рассказы и переводит чужие произведения на испанский.
Произведения
Поэзия
- Los elementos de la noche (1963)
- El reposo del fuego (1966)
- No me preguntes cómo pasa el tiempo (1970)
- Irás y no volverás (1973)
- Islas a la deriva (1976)
- Desde entonces (1979)
- Los trabajos del mar (1984)
- Miro la tierra (Poemas 1983—1986) (1987)
- Ciudad de la memoria (1990)
- El silencio de la luna (1996)
- La arena errante. Poemas 1992—1998 (1999)
- Siglo pasado (2000)
- Tarde o temprano (Poemas 1958—2009) (2009)
- Como la lluvia (2009)
- La edad de las tinieblas (2009)
Проза
- La sangre de Medusa y otros cuentos marginales (1959)
- Morirás lejos (1967)
- El principio del placer (1972)
- Las batallas en el desierto (1981, экранизация — 1987)
- Tarde de agosto (1992)
Публикации на русском языке
- Стихотворения. Латинская Америка. Литературный альманах. Вып. 5. Москва: Художественная литература, 1987, с. 431-445. Перевод Т. Мамаевой и Яна Пробштейна.
- Мексиканская повесть, 80-е годы. М.: Радуга, 1985
- Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки. Ленинград: Художественная литература, Ленинградское отделение, 1990, с.378-384
- Рассказы магов. СПб: Азбука-Классика, 2002
Признание
Премия Хавьера Вильяуррутьи (1973), премия Малькольма Лаури за эссеистику (1991), премия Хосе Доносо (2001), премия Октавио Паса (2003), премия Пабло Неруды (2004), премия Федерико Гарсиа Лорки (2005), международная премия Альфонсо Рейеса (2005), Премия королевы Софии по ибероамериканской поэзии (2009), Премия «Мигель де Сервантес» (2009). Премия Золотой венец (2013).
Напишите отзыв о статье "Пачеко, Хосе Эмилио"
Литература
- Jiménez de Báez Y. a.o. La narrativa de Jose Emilio Pacheco: ficcion e historia. México: Colegio de México, 1979
- Torres D. José Emilio Pacheco: poética y poesía del prosaísmo. Madrid: Editorial Pliegos, 1990
- Friis R.J. José Emilio Pacheco and the poets of the shadows. Lewisburg: Bucknell UP; London : Associated UP, 2001
- José Emilio Pacheco: perspectivas críticas/Hugo J.Verani a.o. Monterrey: Tecnológico de Monterrey; México: Siglo Veintiuno Editores, 2006
Ссылки
- [www.colegionacional.org.mx/SACSCMS/XStatic/colegionacional/template/content.aspx?mi=135&se=vida&te=detallemiembro] (исп.)
- [redescolar.ilce.edu.mx/redescolar/memorias/entrale_autor/biografias/biografiap.htm] (исп.)
- [www.imdb.com/name/nm0655293 На сайте IMDB]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Пачеко, Хосе Эмилио
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
