Пеан, Жюль Эмиль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Жюль Эмиль Пеан
Jules-Émile Péan
Место рождения:

Марбуэ, Эр и Луар, Франция

Место смерти:

Париж, Франция

Научная сфера:

хирургия

Место работы:

Больница Святого Антония, Париж, Франция

Альма-матер:

Парижский университет

Научный руководитель:

Огюст Нелатон

Известен как:

один из основоположников современной абдоминальной хирургии и гинекологии

Награды и премии:

Орден Почётного легиона

Жюль Эми́ль Пеа́н (фр. Jules-Émile Péan, 21 ноября 1830 — 30 января 1898) — выдающийся французский хирург, один из основоположников современной абдоминальной хирургии и гинекологии, член Национальной Академии медицины (1882)[1].





Биография

Родился 21 ноября 1830 года в Марбуэ, в четырех километрах к северу от Шатодёна, в семье мельника Жан-Пьера Пеана. Среднее образование получил в колледже в Шартре[2]. В 1851 году поступил на медицинский факультет Парижского университета, где обучался под руководством известного французского хирурга Огюста Нелатона. в 1860 году защитил докторскую диссертацию о лопаточно-плечевой резекции[1]. 1861 году он стал врачом и до 1893 года работал в госпиталях Святого Антония и Сан-Луи. В 1862[2] году изобрел кровоостанавливающий зажим, используемый до сих пор хирургами по всему миру (зажим Пеана). Одним из первых успешно осуществил удаление яичников — овариэктомию в 1864 году. С 1868 года главный хирург нескольких парижских больниц. С 1874 года — профессор, руководитель хирургического отделения Сан-Луи[1][2]. 9 апреля 1879 года Пеан выполнил первую в мире резекцию желудка при раке его антрального отдела, названную им гастрэктомией, однако больной умер в ночь с четвёртых на пятые сутки после операции[3]. Первым в мире осуществил трансвагинальную гистерэктомию по поводу рака матки в 1890 году. После выхода в отставку в 1892 году продолжил работу в построенном на собственные деньги Hôpital Internatinal (в настоящее время носит его имя)[1]. В 1893 году он выполнил первую операцию эндопротезирования плечевого сустава, имплантировав протез собственного изготовления, профункционировавший в течение двух лет и удалённый из-за развития инфекционных осложнений. Умер 30 января 1898 года в своём доме в Париже. Похоронен 1 февраля 1898 года на кладбище Монмартр.

Награждён орденом Почётного легиона[1].

Труды

  • Элементы патологической хирургии (1875 г.);
  • Уроки клинической хирургии (1876 г.).

Память

  • Через одиннадцать лет после смерти Пеана, 16 декабря 1909 года, ему был установлен памятник в Париже на бульваре Порт-Рояль, который однако был снесен немцами во время оккупации Франции 27 ноября 1941 года.
  • Одна из улиц Шатодёна названа в его честь (Rue Péan).

Напишите отзыв о статье "Пеан, Жюль Эмиль"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 Сергевнин В. В. Пеан Жюль // Большая медицинская энциклопедия: В 30 томах / Главный редактор Б. В. Петровский. — 3-е издание. — М.: Советская энциклопедия, 1982. — Т. 18. Остеопатия — Переломы. — С. 434. — 528 с. — 150 800 экз.
  2. 1 2 3 [www.faqs.org/health/bios/85/Jules-mile-Pean.html Jules Émile Pean Biography (1830—1898)]
  3. Юдин С. С. Этюды желудочной хирургии. — М.: Медгиз, 1955. — С. 9-14.

Литература

  • Сергевнин В. В. Пеан Жюль // Большая медицинская энциклопедия: В 30 томах / Главный редактор Б. В. Петровский. — 3-е издание. — М.: Советская энциклопедия, 1982. — Т. 18. Остеопатия — Переломы. — С. 434. — 528 с. — 150 800 экз.
  • Юдин С.С. Этюды желудочной хирургии. — М.: Медгиз, 1955. — С. 9-14.

Ссылки

  • [www.faqs.org/health/bios/85/Jules-mile-Pean.html Jules Émile Pean Biography (1830—1898)]

Отрывок, характеризующий Пеан, Жюль Эмиль

Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.