Габо, Наум

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Певзнер, Неемия Беркович»)
Перейти к: навигация, поиск

«Габо» перенаправляет сюда. О городе в Тибете см. Габо (Китай).

Наум Габо
Naum Gabo
Имя при рождении:

Неемия Беркович Певзнер

Дата рождения:

5 августа 1890(1890-08-05)

Место рождения:

Брянск, Орловская губерния, Российская империя

Дата смерти:

23 августа 1977(1977-08-23) (87 лет)

Место смерти:

Уотербери, Коннектикут, США

Гражданство:

США США

Стиль:

авангард, конструктивизм

Награды:

Работы на Викискладе

Нау́м Габо́ (фр. Naum Gabo, настоящее имя Наум Борисович [Неемия Беркович] Певзнер; 5 августа 1890, Брянск — 23 августа 1977, Уотербери, Коннектикут) — российский и американский художник, скульптор и архитектор, теоретик искусства, один из лидеров мирового художественного авангарда. Принадлежал к конструктивизму, стал одним из пионеров кинетического искусства. Брат Антуана Певзнера.





Биография

Его родители Борис (Берко) Григорьевич Певзнер и Агрипина (Фанни) Борисовна Певзнер (ур. Озерская).[1] Учился в Томске, Курске. С 1914 жил и работал за рубежом (Франция, Норвегия, Германия). С 1915 выступал под псевдонимом. В 1917 вернулся в Россию, преподавал во ВХУТЕМАСе, был близок к Татлину, Малевичу, Родченко. Выставлялся в Москве с А. Певзнером и Г. Клуцисом. Выступил с резким «Реалистическим манифестом» против кубизма и футуризма, отстаивая идею «глубины» как единства пространства и времени, движения и массы, но отвергая линию, объем и цвет как чисто внешние, «живописные» элементы.

В 1922 году переехал в Германию, где познакомился с художником Адольфом Оберлендером, работал как оформитель с балетной труппой Сергея Дягилева, преподавал в Баухаусе. В 1932 переехал во Францию, был близок к Мондриану. С 1935 — в Великобритании, оказал сильное влияние на британский художественный авангард (Б. Николсон, Б. Хепуорт, Л. Мартин). С 1946 — в США, с 1952 — американский гражданин. Преподавал в Гарварде. В 1961 посетил СССР.

Признание

Почётный доктор Королевского колледжа искусств в Лондоне, награждён Логановской медалью за вклад в искусство (США), удостоен Ордена Британской империи.

Тексты

  • Of divers arts. New York: Pantheon Books, 1962

Напишите отзыв о статье "Габо, Наум"

Примечания

  1. [books.google.com/books?id=11hnyl27OFMC&pg=PA525&lpg=PA525&dq=nota+pevsner&source=bl&ots=Dx31a-QG7-&sig=zEf4m13qzCgdWQ28WRQwY5Yw8VQ&hl=en&sa=X&ei=ilVLUePeBqu50AGUv4GoBw&ved=0CDwQ6AEwAg#v=onepage&q=nota%20pevsner&f=false Constructing Modernity: The Art & Career of Naum Gabo]

Литература

  • Bowlt J. E. Russian art of the avant-garde: theory and criticism, 1902—1934. — New York: Viking Press, 1976.
  • Hammer M., Lodder Chr. Constructing modernity: the art & career of Naum Gabo. — New Haven: Yale UP, 2000.
  • Певзнер А. Дорога. По обочине. — М.: Измайлово, 1992.
  • Лейкинд О. Л., Махров К. В., Северюхин Д. Я. Художники русского зарубежья: Биографический словарь. — СПб.: Нотабене, 2000.

Ссылки

  • [www.festival.bryansk.ru/gabo.htm Наум Габо (1890-1977)]. Центр современного искусства имени Н. Рославца и Н. Габо.

Отрывок, характеризующий Габо, Наум

– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.