Певзнер, Шмуэль Иосеф

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Певзнер Шмуэль Иосеф
ивр.שמואל יוסף פבזנר‏‎
Дата рождения:

17 декабря 1878(1878-12-17)

Место рождения:

Пропойск

Дата смерти:

7 мая 1930(1930-05-07) (51 год)

Место смерти:

Иерусалим, Палестина,
ныне Израиль

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Певзнер Шмуэль Иосеф (17 декабря 1878, Пропойск — 7 мая 1930, Иерусалим) — писатель, промышленник, делегат первого Всемирного сионистского конгресса (1897), один из пионеров заселения Эрец-Исраэль.



Биография

Родился в Пропойске в семье Натана Певзера. Получил традиционное еврейское образование. Получил инженерное образование в Берлинском техническом институте (окончил в 1903). Принимал участие в первом Всемирном сионистском конгрессе и был самым молодым среди участников. Публиковал статьи в еврейской прессе.

В 1905 эмигрировал в Эрец-Исраэль. В 1909 был среди основателей (вместе с Н. Вильбушевичем и Ш. Ицковичем) завода «Атид» по производству мыла в Хайфе, позже — центрального квартала еврейской части города Хадар ха-Кармель, городской библиотеки, названной в его честь («Бет-Певзнер»). Принимал участие в создание Техниона, Хайфского реального училища и первого торгового центра в районе Хадар (район Хайфы). Являлся также членом муниципалитета Хайфы и делегатом Собрания депутатов (Асефат ха-нивхарим).

Именем Певзнера названа улица в Хайфе.

Был женат на Лее Гинцберг — дочери Ахад-ха-Ама. Сестра Певзнера — Шифра — была замужем за еврейским писателем Мордехаем Хакохеном.

Напишите отзыв о статье "Певзнер, Шмуэль Иосеф"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Певзнер, Шмуэль Иосеф

– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.