Педерсен, Хольгер

Хо́льгер Пе́дерсен
дат. Holger Pedersen
Дата рождения:	7 апреля 1867(1867-04-07)
Место рождения:	Гелбалле
Дата смерти:	25 октября 1953(1953-10-25) (86 лет)
Место смерти:	Хеллеруп
Страна:	Дания
Научная сфера:	лингвистика

Хо́льгер Пе́дерсен (дат. Holger Pedersen; 7 апреля 1867, с. Гелбалле у Кольдинга, Дания — 25 октября 1953, с. Хеллеруп у Копенгагена, Дания) — датский лингвист, внесший значительный вклад в историческую лингвистику, автор около 30 работ, посвящённых различным языкам. Автор ностратической, греко-армянской и ряда других гипотез.

В молодости путешествовал на Корфу вместе с известным индоевропеистом тех времён Карлом Бругманом для сбора материалов по албанскому языку.

Получил докторскую степень в 1897 году в Копенгагенском университете, получил там же должность профессора.

Внёс значительный вклад в изучение кельтских языков. Автор труда «Сравнительная грамматика кельтских языков» (нем. Vergleichende Grammatik der keltischen Sprachen, англ. Comparative Grammar of the Celtic Languages), который до сих пор считается одним из важнейших трудов по кельтологии.

Его труд «Хеттский и другие индоевропейские языки» (нем. Hittitisch und die anderen indoeuropäischen Sprachen) значительно продвинул исследования хеттского языка — на него неоднократно ссылается Й. Фридрих в своём «Элементарном учебнике хеттского языка» (нем. Hethitisches Elementarbuch, 2 ed., 1960).

Немалую роль сыграл также его труд «Тохарский язык с точки зрения сравнения индоевропейских языков» (нем. Tocharisch vom Gesichtspunkt der indoeuropäischen Sprachvergleichung, англ. Tocharian from the Viewpoint of Indo-European Language Comparison).

Педерсен сформулировал закон «руки» — перехода *s > *š (> *x) — важного звукового изменения в индоиранских, балтийских и славянских языках.

Две из теорий Педерсена получили значительный резонанс в мире лингвистики — ностратическая гипотеза и глоттальная гипотеза.

Ностратическая гипотеза

По-видимому, Педерсен первым использовал термин «ностратический» в своей статье по фонологии турецкого языка (1903). Позднее Педерсен определял данный термин следующим образом (1931:338):

В качестве исчерпывающего обозначения семей языков, находящихся в близком родстве с индоевропейскими, мы можем использовать термин «ностратические языки» (из лат. nostrās, «наш земляк»)

С его точки зрения, индоевропейские языки практически наверняка были связаны родством с финно-угорскими и самодийскими, также он предполагал «подобное, хотя менее явное сходство» между тюркскими, монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками, с одной стороны, и юкагирскими и эскимосско-алеутскими, с другой (1931:338). Он также предполагал, что индоевропейские языки могут быть связаны с семитскими, а через них — с «хамитскими» (термин ныне устарел) и, вероятно, с баскским (там же). С точки зрения современной лингвистики, а также антропологии, лишь последние сопоставления (с афразийскими и баскским) выглядят сомнительными.

Тем не менее, Педерсен считал, что помимо перечисленных выше языков, к ностратической макросемье могут относиться и другие.

Глоттальная теория

В статье, опубликованной в 1951 г., Педерсен предположил, что частота употребления звука b в праиндоевропейском языке ненормально низка. Сравнение языков, однако, позволило допустить, что когда-то это был эквивалентный глухой взрывной p, который редко встречается или отсутствует во многих языках.

Он также утверждал, что предполагаемые индоевропейские звонкие аспираты, bh dh gh, скорее всего, на самом деле были глухими аспиратами, ph th kh.

На основании вышесказанного Педерсен предположил, что три серии индоевропейских взрывных, p t k, bh dh gh и b d g, ранее выглядели как b d g, ph th kh и (p) t k.

Его теория не привлекала к себе внимания до тех пор, пока Пол Хоппер (США, 1973) и 2 советских лингвиста Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов не предложили в серии статей, а позднее в фундаментальном труде Гамкрелидзе и Иванова (1984, анг. перевод 1995), что индоевропейская серия b d g первоначально была серией согласных p' t' k'. Переформулированная в таком виде, теория вызвала широкий интерес.

Некоторые сочинения

• 1903. «Türkische Lautgesetze», in Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft 57, 535—561.
• 1909—1913. Vergleichende Grammatik der keltischen Sprachen, 2 volumes. Göttingen: Vandenhoeck and Ruprecht.
• 1924. Sprogvidenskaben i det Nittende Aarhundrede. Metoder og Resulteter. København: Gyldendalske Boghandel.
• 1931. Linguistic Science in the Nineteenth Century: Methods and Results, translated from the Danish by John Webster Spargo. Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press. English translation of the previous.
• 1938. Hittitisch und die anderen indoeuropäischen Sprachen. Det Kongelige Danske Videnskabernes Selskab, Historisk-filologiske Meddelelser 25.2. København.
• 1941. Tocharisch vom Gesichtspunkt der indoeuropäischen Sprachvergleichung. København: Ejnar Munksgaard. (Second edition 1949.)
• 1951. Die gemeinindoeuropäischen und die vorindoeuropäischen Verschlusslaute. Det Kongelige Danske Videnskabernes Selskab, Historisk-filologiske Meddelelser 32.5. København.

Литература

• Johannes Friedrich, Hethitisches Elementarbuch, second edition, 2 volumes. Heidelberg: Carl Winter, 1960.
• Paul J. Hopper, «Glottalized and murmured occlusives in Indo-European.» Glossa 7,2 (1973):141-166.
• Thomas V. Gamkrelidze and Vjačeslav V. Ivanov, Indo-European and the Indo-Europeans, 2 volumes. Berlin and New York: Mouton de Gruyter, 1995 (original Russian edition 1984).
• André Martinet, Economie des changements phonétiques. Paris: Maisonneuve et Larose, 2005 (revised edition; original edition 1955).

Ссылки

• [www.britannica.com/eb/article-9058921 Encyclopaedia Britannica article]

Отрывок, характеризующий Педерсен, Хольгер

– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.