Педосфера

Педосфера (от греч. πέδον — грунт и σφαίρα — шар) — почвенная оболочка Земли, аналогична другим земным оболочкам — геосферам: литосфере, гидросфере, атмосфере.

Почвенный покров земного шара покрывает почти без разрывов всю поверхность континентов и островов. Академик В. И. Вернадский в состав педосферы включал аналогичный слой илов водных бассейнов.

Как синоним термина «педосфера» используется понятие «почвенный покров Мира» или Земли, потому что составляющие педосферу почвы покрывают большую часть поверхности земной суши. Изучению педосферы посвящена особая природно-историческая наука — почвоведение. Впервые термин «педосфера» был введён в научный оборот профессором Московского университета А. А. Яриловым в его монографии «Педология как самостоятельная естественнонаучная дисциплина о земле», изданной в 1905 г. в Юрьевском университете (ныне Тарту, Эстония). Сейчас этот термин достаточно широко используется в научно-исследовательской литературе и учебниках по почвоведению.

Происхождение и состав

Педосфера образовалась в результате многовекового воздействия атмосферной влаги, солнечного тепла, растительного и животного мира на поверхностные слои горных пород земной суши. Вследствие разнообразия природных условий в разных зонах и регионах мира очень разнообразны и почвы, составляющих его почвенный покров (педосферы).

В педосфере насчитывают сотни основных типов и много видов и разновидностей почв, различающихся по строению, физическим и химическим свойствам, гидротермического режима, состава и жизнедеятельности почвенной биоты (живущие в почве живые существа, включая микроорганизмы). Распространения различных типов и видов почв на земной поверхности и пространственная структура (строение) почвенного покрова имеют вполне закономерный зонально-географический характер и обусловлены совокупным взаимодействием биоклиматических и литолого-геоморфологических факторов почвообразования. Закономерности географического распространения почв и структуру почвенного покрова изучает специальная научная дисциплина — география почв. Общую картину структуры педосферы в наиболее наглядном и систематизированном виде отражают мировые почвенные карты и карты почвенно-географического районирования.

Почвенные карты служат целям развития науки и человеческого общества, обеспечивая базис для описания и систематизации почв (как природных тел) в биосфере и качественной и количественной оценки важнейших свойств почвы для рационального управления этим важным природным ресурсом. Почвенные карты содержат информацию, которая может быть полезна не только для учёных-почвоведов, но и для региональных управленцев, ландшафтных архитекторов, специалистов по охране окружающей среды, санитарным врачам, работникам сельского хозяйства, лесоводам и другим.

Планетарные функции

Несмотря на малую мощность (толщину) — всего от нескольких сантиметров до полутора-двух метров, — педосфера выполняет множество планетарных функций, имеющих важное экологическое значение для жизни на Земле, прежде всего для живого мира суши, включая и человека с его хозяйственной деятельностью.

Среди множества функций, осуществляемых почвами в различных наземных экосистемах и биосфере в целом наибольшее значение имеют те, которые характеризуют педосферу как уникальную среду проживания и жизнедеятельности живых существ. Уникальность проявляется в том, что, будучи тонкой земной оболочкой, почвенный покров характеризуется высокой плотностью жизни и большим видовым разнообразием населяющих его живых существ. Действительно, по исследованиям биологов более 92 % генетически различных видов растений и животных, известных на Земле, является сухопутными и живут в или на грунте. В системе почва-растение происходит большой двусторонний процесс аккумуляции и деструкции органического вещества, что обеспечивает восстановление и циклический характер жизни на Земле.

Очень важной и наиболее широко известной функцией почв является их биологическая продуктивность (на сельскохозяйственных землях — плодородие), то есть способность обеспечивать растения элементами питания, влагой, воздухом и теплом и тем самым воспроизводить жизнь растений, давать урожай. Использование основательного плодородия даёт человеку более 98 % всех продуктов питания и большое количество разнообразного сырья для промышленного производства. Поэтому на протяжении всей истории человечества борьба за плодородие почвы всегда была на одном из первых мест.

Структура

Педосфера одевает почти всю Землю:

• Наземные почвы
• Субаквальные или подводные почвы — илы
• Пойменные заливные почвы
• Сельско-хозяйственные заливные почвы (рисовые)
• Донные отложения.

Площадь педосферы — 400 млн кв. км. Для сравнения: вся суша — 149 млн кв. км. Все воды — 361 млн кв. км.

Литература

• Гиляров М. С., Криволуцкий Д. А. Жизнь в почве. М, Молодая гвардия, 1985, 190 стр.
• Глазовская М. А. Почвы мира (география почв). М.: Изд-во МГУ, 1973.
• Добровольский В. В. География и палеогеография коры выветривания СССР.- М., 1969.- 273 с.
• Ярилов, А. А. Педология как самостоятельная естественная дисциплина о земле. — Юрьев, 1904-1905. — С. Часть 1, С. 480, Часть 2, С. 244..

Отрывок, характеризующий Педосфера

Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.