Пейкер, Александр Эммануилович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Эммануилович Пейкер
нем. Alexander Gottlieb Peucker

Портрет А.Э.Пейкера
мастерской[1] Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Дата рождения

27 ноября 1776(1776-11-27)

Место рождения

Дерпт

Дата смерти

7 июня 1834(1834-06-07) (57 лет)

Место смерти

Нарва

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Годы службы

1796 — 1834

Звание

генерал-лейтенант

Командовал

1-й морской полк (1807-1810)
2-й морской полк
бригада 1-го и 2-го морских полков
25-я пехотная дивизия
1-я пехотная дивизия
Нарвская крепость

Сражения/войны

Отечественная война 1812 года

Награды и премии

Наградное оружие

Александр Эммануилович Пейкер (17761834) — российский полковой, бригадный и дивизионный командир во время Отечественной войны 1812 года, генерал-лейтенант Русской императорской армии.



Биография

Александр Эммануилович Пейкер родился 27 ноября 1776 года в семье лифляндских дворян в Дерпте. Отец работал переводчиком при Городовом суде. Воспитывался в частном пансионе Дерпта. Спустя два года, уже после смерти своего отца, он был отправлен в 1789 г. из Дерпта в Санкт-Петербург к родственнику, который определил его в 1790 году капралом в 5-й флотский батальон, находившийся в Кронштадте.

Летом 1793 года Пейкер находился при команде, препровождавшей из Ораниенбаума в Кронштадт партию арестантов. Арестанты собирались сбежать, пользуясь ночным временем и малочисленностью конвоя, но их замысел не осуществился благодаря распорядительности Пейкера. Узнав об этом, тогдашний генерал-адмирал великий князь Павел Петрович перевел Александра Эммануиловича в свои гатчинские войска с переименованием в подпрапорщики; через год он был произведен в портупей-прапорщики, а в 1795 году в подпоручики; после этого Пейкер поступил в батальон великого князя Александра Павловича.

Когда умерла императрица Екатерина II (ноябрь 1796 года), император Павел, желая вознаградить свои гатчинские войска, определил всех теми же чинами в гвардию, причем батальон Александра I, в котором служил Пейкер, поступил в Семёновский лейб-гвардии полк. Находясь в этом полку, Пейкер получил последовательно чины:

  • в 1797 г. поручика;
  • в 1799 г. штабс-капитана;
  • в 1801 г. капитана;
  • в 1805 г. полковника и был награждён двумя орденами;
  • в 1800 г. св. Иоанна Иерусалимского;
  • в 1804 г. св. Анны 3-й степени на шпагу.

После более девяти лет службы в Семеновском полку в апреле 1806 года Пейкер перевелся в 1-й морской полк и в январе 1807 года получил звание его шефа. В январе 1810 года был переведен в том же звании во 2-й морской полк, а в июне 1811 года стал одним из бригадных командиров 1-го и 2-го морских полков, оставаясь при этом шефом последнего из них. Ещё за месяц до этого назначения, ему пожаловали «за ревностную службу и обучение экипажей Балтийского флота» орден святого Владимира 4-й степени.

Во время Отечественной войны 1812 года Пейкеру занимался обучением новгородских дружин. В середине октября под началом князя Волконского, занимавшегося боевым охранением московской дороги и путей Гжатск — Зубцов — Ржев — Осташков, Пейкер выдвинулся через Старую Руссу и Осташков на Торопец, а оттуда форсированным маршем на Витебск. Вступив в пределы Пруссии, участвовал в преследовании выступавших из Курляндии войск маршала Макдональда до Диршау, расположенного на Висле, к югу от Данцига. Оттуда 12 января 1813 года выдвинулся для блокирования крепости Пиллау со стороны моря в тот момент, когда отряд генерал-майора графа Сиверса обложил её со стороны суши. Пейкер выступил со 2-м морским полком, двумя эскадронами конницы и шестью орудиями артиллерии. Прибыл под Пиллау 25 января, совершив затруднительный и опасный переход по ненадежному льду через залив Фришгаф. Через два дня крепость сдалась. Пейкер возвратился прежним маршрутом к Диршау.

В середине февраля вошел в группу войск, предназначенных для блокады Данцига, защищенного 30-тысячным гарнизоном под начальством генерала Раппа. Пейкер с своим полком находился в распоряжении генерал-майора Кульнева. 12 марта неприятель осуществил вылазку из предместья Лангфур, и, уничтожив несколько передовых постов русских войск, возвратился в крепость. Командовавшего на левом крыле генерала Вельяминова, тяжело раненого, заменил генерал Горбунцов, которого по болезни заменил Пейкер. В начале апреля командование всей группой войск принял генерал от кавалерии герцог Александр Вюртембергский. Изменив размещение войск герцог поручил Пейкеру центральный отряд, расположенный в Пицкендорфе, Вонеберге и Шенфельде.

В конце апреля Пейкер принял командование 25-й пехотной дивизией и 1 мая убыл на усиление армии Витгенштейна к Франкфурту-на-Одере. Во время марша получил приказ о возвращении под Данциг. По прибытии 15 мая принял командование резервом центра, затем принял командование над прежним отрядом. За проявленные образцы храбрости и распорядительность во время сражений 19 и 28 мая Пейкер был награждён орденом святой Анны 2-й степени и золотой шпагой «за храбрость». После короткого перемирия (с 29 мая по 12 августа) возобновились боевые действия. Особенно активные бои проходили с 18 по 22 августа, когда войска Пейкера не выходили из боя все четыре дня и особенно отличились при вытеснении неприятеля из леса, близ предместья Оры. За эти бои Пейкер был награждён Орденом Святого Владимира 3-й степени, а 15 сентября за отличия, оказанные до перемирия, был произведен в генерал-майоры.

В осаде Данцига Пейкер участвовал до самого конца — наши войска вступили в Данциг 21 декабря 1813 года. Пейкер оставался в Данциге до 10 марта 1814 года. Со своей бригадой получил предписание идти вместе с 25-й дивизией генерал-лейтенанта Вельяминова в Варшавское герцогство, далее в Гродненскую губернию до города Лиды. На протяжении восьми месяцев ввиду отсутствия генерал-лейтенанта Вельяминова исполнял обязанности командира дивизии.

С получением известия о о возвращении Наполеона с острова Эльбы Пейкер выдвинул бригаду (1-й и 2-й морские полки) во Францию походным маршем, но был остановлен в Цвикау (в Саксонии) известием о победе над Наполеоном при Ватерлоо. Бригада вернулась в Россию. Император Александр довольный службой Пейкера и отличным состоянием вверенной ему бригады пожаловал ему в 1819 году орден святой Анны 1-й степени, а 11 мая 1824 года он назначен был начальником 1-й пехотной дивизии.

Император Николай Павлович 22 августа 1826 года в день своей коронации произвел Пейкера в генерал-лейтенанты. Но в связи с ухудшением состояния здоровья по своей просьбе был назначен 11 февраля 1828 года комендантом в Нарву. Будучи комендантом Нарвы в мае 1831 года в связи первым появлением в России холеры Пейкеру было поручено устройство карантина в Нарве с кордонной линией от Финского залива, вдоль левого берега реки Наровы и по восточным берегам Чудского и Псковского озёр, до границы Псковской губернии. Нарвским комендантом Пейкер был до самой смерти 7 июля 1834 года.

Напишите отзыв о статье "Пейкер, Александр Эммануилович"

Примечания

  1. Государственный Эрмитаж. Западноевропейская живопись. Каталог / под ред. В. Ф. Левинсона-Лессинга; ред. А. Е. Кроль, К. М. Семенова. — 2-е издание, переработанное и дополненное. — Л.: Искусство, 1981. — Т. 2. — С. 259, кат.№ 8046. — 360 с.

Литература

  • [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_p14.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 512-513.

Отрывок, характеризующий Пейкер, Александр Эммануилович

На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.