Одиннадцатиметровый удар
Одиннадцатиметровый удар (часто — пена́льти, от англ. penalty — штраф, наказание) — в футболе специально назначаемый удар по воротам, защищаемым только вратарём, с расстояния 11 метров (в странах, использующих английскую систему измерений — 12 ярдов) от линии ворот. Также можно дать пас партнёру при выполнении пенальти.
Процедуру выполнения одиннадцатиметрового удара регламентирует Правило 14 Правил игры в футбол.
Содержание
История
Изобретателем пенальти считается ирландец Уильям Маккрам. Его идею о пенальти называли death penalty (смертной казнью)[1].
Удар введён в правила футбола в 1891 году[2].
Назначение одиннадцатиметрового удара
11-метровый удар назначается в случае, когда игрок совершает в пределах своей штрафной площади любое из нарушений, наказуемых штрафным ударом, и мяч при этом находился в игре. Гол, забитый непосредственно с одиннадцатиметрового удара, засчитывается.
Серия одиннадцатиметровых ударов также назначается в матчах плей-офф в случаях, когда победитель не определён в основное и дополнительное время.
Процедура
- Мяч устанавливается на 11-метровую отметку;
- Чётко определяется игрок, который будет выполнять удар;
- Вратарь команды, в чьи ворота пробивается удар, находится на линии ворот, между их стойками, лицом к бьющему, до того момента, как по мячу не будет произведён удар. Он может перемещаться вдоль линии ворот, но не имеет права сходить с неё до удара;
- Все остальные игроки (кроме вратаря и игрока, выполняющего удар) должны до удара находиться в пределах игрового поля, за пределами штрафной площади, позади 11-метровой отметки и на расстоянии не менее, чем 9,15 м (10 ярдов) от неё (это расстояние отмечается на поле дугой, примыкающей к штрафной площади);
- Выполняющий удар игрок по сигналу судьи направляет мяч ударом вперёд и не может повторно касаться мяча до тех пор, пока он (мяч) не коснётся какого-либо другого игрока;
- Мяч находится в игре, когда по нему нанесён удар и он движется вперёд.
- Если пенальти назначен в конце тайма, и время тайма истекает до пробития пенальти, то для выполнения удара добавляется необходимое время. При этом гол засчитывается и в том случае, если мяч попал в ворота, коснувшись одной или обеих стоек и/или перекладины и/или вратаря в любой последовательности. В такой ситуации судья будет определять, когда выполнение 11-метрового удара завершено и тайм окончен.
Вероятность гола с пенальти
Вероятность взятия ворот при исполнении пенальти оценивается от 72 % до 86 %[3].
Нарушения и наказания
В случае, если судья дал сигнал на выполнение удара, при всех последующих нарушениях Правила 14 судья даёт возможность выполнить удар и, в зависимости от результата удара и того, игрок какой команды нарушал Правила, принимает то или иное решение:
- Выполняющий удар игрок или его партнёр нарушают Правила игры
- Если мяч попадает в ворота, удар повторяется
- Если мяч не попадает в ворота, то противоположная команда получает право на свободный удар, выполняемый с места, где произошло нарушение
- Вратарь или его партнёр нарушают Правила игры
- Если мяч попадает в ворота, гол засчитывается
- Если мяч не попадает в ворота, удар повторяется
- Игроки обеих команд нарушают Правила игры
- Удар повторяется
В случае, если во время движения мяча вперёд и до того, как он (мяч) коснётся стоек ворот, перекладины, вратаря, любого игрока или же не покинет игру, мяча коснётся кто-либо или что-либо постороннее (брошенный с трибун предмет, птица, постороннее лицо и тому подобное), удар повторяется. Если же посторонний объект коснётся мяча после его отскока от вратаря или конструкции ворот, назначается спорный мяч.
Разрешаются обманные движения во время разбега при выполнении 11-метрового удара с целью введения в заблуждение соперника. Однако обманные движения при ударе по мячу, когда игрок уже завершил разбег, считаются нарушением Правила 14 и рассматриваются как неспортивное поведение, за что игроку выносится предупреждение[4][5].
Напишите отзыв о статье "Одиннадцатиметровый удар"
Примечания
- ↑ Сергей Гордиенко. [pda.sb.by/post/86297/ Голевой укол.] // Советская Белоруссия, 06.06.2009
- ↑ [ssbra.org/html/laws/IFABarc/pdf/1891/1891min.pdf Minutes of the Annual General Meeting of the International Football Association Board].
- ↑ [www.penaltyshootouts.co.uk/research.html Research] // Penalty Shootouts
- ↑ [web.archive.org/web/20100522121427/www.bbc.co.uk/russian/sport/2010/05/100519_penalty_ammandments.shtml/ Запрещены финты во время футбольных пенальти] // ВВС Русская служба
- ↑ [www.sport-express.ru/newspaper/2010-05-19/2_3// / ИФАБ изменил правило выполнения пенальти] // Спорт-Экспресс
См. также
Ссылки
- [scienceblog.ru/2009/03/31/uchenye-vyveli-formulu-idealnogo-penalti/ Исследование эффективности пенальти]
Отрывок, характеризующий Одиннадцатиметровый удар
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.