Пеннак, Даниэль

Даниэль Пеннак
Daniel Pennac
Имя при рождении:	Daniel Pennacchioni
Псевдонимы:	Daniel Pennac
Дата рождения:	1 декабря 1944(1944-12-01) (79 лет)
Место рождения:	Касабланка, Марокко
Гражданство:	Франция
Род деятельности:	новеллист, эссеист
Годы творчества:	1982 - наст.вр.
Жанр:	"чёрный" детектив, юмористическая проза, книги для детей
Премии:	Prix Renaudot

Даниэ́ль Пенна́к (фр. Daniel Pennac, настоящее имя — Daniel Pennacchioni, род. 1 декабря 1944, Касабланка, Марокко) — французский писатель.

Биография

Родился в семье военного в 1944 году. По происхождению — корсиканец. Детство и юность провёл в военных гарнизонах во французских колониях — в Африке и в Юго-Восточной Азии.

В школе Даниэль был плохим учеником, однако под конец учёбы стал делать необыкновенные успехи благодаря влиянию четырёх преподавателей, которых Пеннак вспоминает в своей книге «Chagrin d'école», и любви. Итогом всех влияний стал сначала бакалавриат, а затем и лицензиат по французскому языку и литературе, который дал право Пеннаку преподавать в колледжах. Лицензиат Пеннак получил в 1969 году, сразу после студенческой революции. Его отец шутил: «Тебе понадобилась революция, чтобы получить лицензиат, нам стоит опасаться третьей мировой, если ты хочешь получить агреже?» (Агреже — следующая ступень во французской системе образования).

В 1970 году стал школьным учителем литературы в Суассоне, недалеко от Парижа.

Первые его литературные опыты были отвергнуты большинством редакций, но один известный редактор прислал автору аргументированный разбор его произведения и посоветовал совершенствовать явный литературный дар.

Мировую известность ему принесли детективные романы о семье Малоссен, действие которых происходит в Бельвиле, бедном и криминальном районе Парижа, населённом выходцами из разных стран.

Пеннак начал сочинять книги для детей во время пребывания в Бразилии c 1978 по 1980 год. К этому периоду относятся его знаменитые книги «Собака Пёс» (1982) и «Глаз волка» (1984).

В дальнейшем Пеннак выступает как автор политической сатиры, а позднее проявляет интерес к детективу «чёрной серии». В 1985 году был издан роман «Людоедское счастье» — первый из серии о Бенжамене Малоссене, профессиональном «козле отпущения» и его семье, проживающей в районе Белльвиль (Париж). За ним последовали «Фея Карабина» (1987), «Маленькая торговка прозой» (1989), «Господин Малоссен» (1995), «Плоды страсти» (1997), также с большим мастерством созданные в жанре «чёрного детектива». В романе «Диктатор и гамак» (истории о латиноамериканском диктаторе-агорафобе и чехарде его двойников, сменяющих друг друга) вернулся к политической сатире, совмещённой с изложением писательской «кухни».

Его книги переведены на 26 языков мира, в том числе и русский, и удостоены большого количества литературных премий в разных странах.

Во время президентских выборов во Франции в 2002 был членом теневого кабинета [en.wikipedia.org/wiki/Dieudonn%C3%A9_M'bala_M'bala Dieudonné M’bala M’bala (Dieudonné)].

Интересные факты

• Более 25 лет Пеннак отдал работе с детьми с задержками развития.
• В его семье говорили, что Даниэлю понадобился целый год на то, чтобы запомнить букву «а». Его отец шутил, что к двадцати шести годам Даниэль будет знать алфавит в совершенстве.
• Первую публикацию — эссе «Le service militaire au service de qui?» — Пеннак публиковал под псевдонимом, чтобы не повредить военной карьере отца.
• В 1985 году преподаватель мировой литературы Даниэль Пеннак заключает пари с другом, что сможет написать детектив «чёрной серии». Так появляется первая книга из «Саги о Малоссенах» «Людоедское счастье» («Au bonheur des ogres»). Уже в самом названии проявляется сущность преподавателя литературы. Название книги — это аллюзия на название романа Эмиля Золя «Дамское счастье» («Au Bonheur des Dames»), в котором французский классик показал мир больших магазинов. Действие романа Пеннака также происходит в крупном французском супермаркете.
• В 2004 году Пеннак написал эссе «Спасибо» — монолог лауреата, который на вручении премии рассуждает, кого и в каком порядке следует благодарить со сцены.

Жан-Мишель Риб (Jean-Michel Ribes) предложил Пеннаку читать это эссе со сцены. Пеннак согласился. Пока Пеннак репетировал, изначальный замысел стал меняться: «В один из дней Жан-Мишель спросил: — Ты же не будешь читать сидя? Стоять на сцене лучше, нет? Потом: — Мы же не будем тебя „приклеивать“ к одному месту? Ты же не президент Америки, лучше если ты будешь ходить по сцене с книгой в руке, как думаешь? Я должен был догадаться, что в итоге я буду без книги, и не как чтец, а как актёр, что с самого начала и думал сделать Жан-Мишель». Закончилось тем, что Пеннак играл моноспектакль на сцене Парижского театра.

Во время одного из спектаклей Пеннак забыл слова. После небольшой паузы он громко спросил у осветителя, который сидел за зрительским залом и управлял прожекторами: — Жак, как там дальше? Жак, который следил по тексту, когда ему нужно включать и выключать свет, крикнул в ответ: — «Спасибо друзьям…» — Точно! Спасибо, Жак! Зрители думали, что это часть спектакля.

Признание

Третий роман Даниэля Пеннака «Маленькая торговка прозой» в течение двух лет занимал первое место по «читаемости» во Франции и Западной Европе.

• «Романы Пеннака — это фантастический коктейль из детектива и волшебной сказки, в которой герою по ходу дела достаются неприятности и тумаки, а в конце — хеппи-энд и принцесса. Исключительно освежающее чтение.» Афиша
• «Даниэль Пеннак — один из самых популярных во Франции авторов детективов, полных чёрного юмора и зорких описаний парижской жизни.» Книжное обозрение

«Это лучший иронический детектив, который произвела на свет великая французская литература.» Pulse

• «Окунаться в тексты Даниэля Пеннака нужно сразу и безоглядно. Просто доверьтесь автору и не пытайтесь судорожно разобраться, сколько в романе персонажей, и кто кому кем приходится. В старинном парижском районе Бельвиль на это не обращают внимания.» ПИТЕРbook
• «Третья книга из цикла о Бенжамене Малоссене, который именно с неё и нужно начинать читать. Некоторые считают, что лучшая — вероятно, потому, что здесь он более всего играет в серьезную литературу и ненавязчиво обращает внимание на то, как функционирует книга в современных условиях, как создаётся её популярность, и что это вообще такое — книга, литература… Ужасы и смерть тут столь же реальны, как в мультфильмах: они есть, в них не веришь, и только когда они уходят, понимаешь, что все это было. И всё же Пеннак — неисправимый оптимист. И чёрный юмор лишь внутри человека, и его счастье и спасение там же. Все внешнее — лишь инструмент в руках человека, тебя самого или другого. А счастье есть, как есть и человеческое общение, и участие, и любовь, и поддержка. в общем, как часто говорят о Малоссене другие персонажи — он, конечно, святой. Наш современный святой мученик, которого принято называть „козлом отпущения“ и мальчиком для битья.» Tattiana , Лабиринт

Награды

• В 2002 году Даниэль Пеннак получил международную премию Гринцане-Кавур.
• Новелла «L'œil du loup» («Глаз волка»), переведённая на английский язык Сарой Адамс, получила [en.wikipedia.org/wiki/Marsh_Award_for_Children%27s_Literature_in_Translation Marsh Award for Children’s Literature in Translation] в 2005 году.
• В 2007 году Пеннак получил литературную премию Ренодо за эссе «Школьная тоска» (Chagrin d'école). Книга Пеннака не значилась в шорт-листе, но председатель жюри Патрик Бессон буквально подсунул её на десятом туре голосования, а другой член жюри Жан-Мари Гюстав Леклезио (нобелевский лауреат 2008 года) очень энергично её поддержал.

Это первая престижная премия для Пеннака, который одно время был самым продаваемым писателем во Франции с циклом романов о Бенжамене Малоссене.

• 23 марта 2013 года, мультфильм, снятый по сценарию Даниэля Пеннака на основе серии книг про Эрнеста и Селестину бельгийской писательницы и иллюстратора Габриэль Винсан, получил премию Сезар.

Как роман

Эссе Пеннака «Как роман» (fr:Comme un roman, 1992) излагает принципы эффективного подхода к литературе:

1. Право не читать
2. Право перескакивать
3. Право не дочитывать
4. Право перечитывать
5. Право читать что попало
6. Право на боваризм
7. Право читать где попало
8. Право втыкаться (Le droit de grappiller)
9. Право читать вслух
10. Право молчать о прочитанном

Эти десять законов получили название «Декларации прав читателя»

Библиография

Сага о Малоссене

• «Людоедское счастье» / Au bonheur des ogres (1985)
• «Фея карабина» / La fée carabine (1987)
• «Маленькая торговка прозой» / La petite marchande de prose (1989
• «Господин Малоссен» / Monsieur Malaussène (1995)
• Monsieur Malaussène au théâtre (1996)
• «Христиане и мавры» / Des Chrétiens et des maures (1996)
• «Плоды страсти» / Aux fruits de la passion (1999)

Эссе

• Le service militaire au service de qui?, (1973) опубликовано под настоящим именем (Даниэль Пеннакиони)
• «Как роман» / Comme un roman (1992)
• «Спасибо» / Merci (2004)

Другие

• Le grand Rex (1980)
• «Собака Пёс» / (Cabot-Caboche) (1982)
• «Глаз волка» / (Ilysa duh loud) (1984)
• Le sens de la Houppelande (1991)
• «Камо и агентство Вавилон» / Kamo: L’agence Babel (1992)
• «Камо и я» / Kamo et moi (1992)
• «Камо: идея века / Kamo»: L’idée du siècle (1993)
• Vercors d’en haut: La réserve naturelle des hauts-plateaux (1996)
• «Камо: побег» / L'Évasion de Kamo (1997)
• «Господа дети» / Messieurs les enfants (1997)
• Le tour du ciel (1997)
• Les grandes vacances, (фотоальбом) Пеннак и Робер Дуано (2002)
• Диктатор и гамак / Le Dictateur et le hamac (2003)
• Школьные страдания / Chagrin d'école (2007)
• La vie de famille
• La débauche
• Qu’est-ce que tu attends, Marie?
• Sahara

Сценарии

• Волчий глаз (1998) / L’oeil du loup
• Bartleby le scribe (ТВ, 2010)
• Эрнест и Селестина: Приключения мышки и медведя (2012) / Ernest et Célestine
• Ограм на счастье (2013) / Au bonheur des ogres

Экранизации

• Messieurs les enfants / Господа младенцы, 1997
• L’Oeil du loup / Волчий глаз, 1998
• Au bonheur des ogres / Ограм на счастье (Людоедское счастье), 2013

Отрывок, характеризующий Пеннак, Даниэль

– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.