Пепеляев, Виктор Николаевич

Виктор Николаевич Пепеляев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Совета Министров Российского государства
22 ноября 1919 — 4 января 1920
Предшественник:	П В. Вологодский
Преемник:	А. В. Кривошеин (Председатель правительства Юга России)
Министр Внутренних дел Российского государства
май — 22 ноября 1919
Предшественник:	А. Н. Гаттенбергер
Преемник:	А. А. Червен-Водали (управляющий министерством)
Вероисповедание:	Православие, русская церковь
Рождение:	8 января 1885(1885-01-08) Нарым, Томская губерния
Смерть:	7 февраля 1920(1920-02-07) (35 лет) На берегу реки Ушаковка, Иркутская губерния
Партия:	Конституционно-демократическая партия
Образование:	Томский государственный университет
Профессия:	юрист, учитель истории

Ви́ктор Никола́евич Пепеля́ев (8 января 1885 — 7 февраля 1920) — областник, депутат IV Государственной думы, Председатель Совета Министров в Российском правительстве у Верховного правителя адмирала А. В. Колчака. Родной брат белогвардейского генерала Анатолия Николаевича Пепеляева.

Биография

Родился 8 января 1885 года (27 декабря 1884 по старому стилю) в Нарыме Томской губернии, в семье потомственного дворянина и генерал-лейтенанта царской армии Николая Михайловича Пепеляева и купеческой дочери Клавдии Некрасовой. Впоследствии отец служил в Томске, был начальником Томского гарнизона. Дом в Томске, принадлежавший семье Пепеляевых, сохранился (улица Кузнецова, д. 18).

Окончил Томскую мужскую гимназию. Поступил на юридический факультет Томского университета, который окончил в 1909 году. Затем при историко-филологическом факультете Томского университета сдал особые экзамены по истории и другим предметам, дающие право преподавать в школе. С 1909 года преподавал историю в Бийской женской гимназии. Здесь Пепеляев быстро завоевал симпатии учеников, вкладывая всю свою душу в гимназическое преподавание. Особенно увлекался Пепеляев преподаванием русской истории и истории Сибири.

В 1912 году был избран выборщиком, а 20 октября 1912 года на губернском избирательном собрании Томской губернии — депутатом Государственной Думы от партии кадетов. 15 января 1914 года на Первом Учительском Съезде в Санкт-Петербурге выступил с предложением снабдить сибирских инородцев (якутов и т. д.) бесплатными начальными школами, где бы всё образование до третьего класса велось на их языках, и бесплатными общежитиями, чем настроил против себя русских националистов.

Во время Первой мировой войны Пепеляев вместе с другим сибирским депутатом С. А. Таскиным работал на фронте во главе 3-го сибирского санитарного отряда, организованного союзом городов и прикомандированного к 11-й Сибирской стрелковой дивизии, в рядах которой сражался его брат А. Н. Пепеляев.

Февральская революция

Во время Февральской революции 28 февраля был назначен ВКГД комиссаром в Петроградское градоначальство.

2 марта Временное правительство отдало приказ за № 169 «с поручением члену Государственной думы В. Н. Пепеляеву быть командиром порта г. Кронштадта и комиссаром Временного правительства». В Кронштадте Пепеляеву удалось освободить большую часть из арестованных матросами офицеров и внести некоторое успокоение в матросские ряды. Он указывал Временному Правительству на необходимость ареста матросских главарей, по наущению которых был убит адмирал Вирен и другие офицеры, и использования военной силы для ликвидации Кронштадтского Совета, но поддержки у Временного Правительства не нашёл. Был арестован матросами и 2 недели просидел в каземате. 16 мая 1917 Кронштадтский Совет рассмотрел вопрос «О комиссаре Пепеляеве» и постановил упразднить должность комиссара Временного правительства.

Во время Корниловского выступления принял сторону Верховного главнокомандующего и вступил добровольцем в 8-й Сибирский мортирный дивизион.

Гражданская война

После Октябрьской революции до весны 1918 года оставался в Петербурге, принимая участие в подпольной борьбе против большевиков. Весной 1918 стал членом московского отдела организации «Национальный центр». По заданию «Национального центра» и ЦК партии кадетов Пепеляев в августе 1918 года направился в Сибирь. Несколько дней находился в Челябинске, с 21 по 25 августа принимал участие в работе 2-го Челябинского совещания представителей местных органов власти, общественных, национальных и военных организаций.

9 ноября 1918 избран в Омске председателем Восточного отдела ЦК кадетов. 15 ноября 1918 на кадетской партийной конференции призвал к установлению военной диктатуры. Был одним из участников событий в Омске 18 ноября 1918 года, приведших к власти адмирала Колчака. Стал директором департамента милиции правительства Колчака. В декабре 1918 вышел из кадетской партии. Позднее был назначен товарищем министра внутренних дел, а в мае 1919 года и самим министром.

22 ноября 1919 был назначен Председателем Совета Министров. Он оказался единственным верным адмиралу политиком и был вместе с Верховным правителем арестован Иркутским военно-революционным комитетом. 25 января (7 февраля) 1920 года в 5-м часу утра Пепеляев был убит вместе с Колчаком в устье реки Ушаковки близ её впадения в Ангару по приказу Иркутского ВРК.

Для всех, кто близко знал В. Н., были ясны три основных, руководящих черты его характера: твердая воля, настойчивость в проведении в жизнь принятых им решений и глубокий искренний патриотизм. Он твердо верил в то, что борьба вооружённой рукой против большевиков есть единственный путь к возрождению былой мощи России и к созданию русского демократического правительства. П. П. Гронский

Источники

• В. Н. Пепеляев. [east-front.narod.ru/memo/pepelyaev.htm Из дневника.]
• [book-chel.ru/ind.php?what=card&id=2108 Пепеляев, Виктор Николаевич] в энциклопедии «Челябинск»
• [www.archive.org/details/pamiatipogibshik00astr Памяти погибших] : сборник. Париж, 1929.
• [www.hrono.ru/biograf/bio_p/pepeljaev_vn.php Виктор Николаевич Пепеляев ]
• Шамбаров В. Е. Белогвардейщина. М., Эксмо-Пресс, 2002
• М. О. Меньшиков. Национальная Империя. М., Имперская Традиция, 2004

Отрывок, характеризующий Пепеляев, Виктор Николаевич

Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.