Пепел и снег
Поделись знанием:
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.
Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пепел и снег (Ashes and Snow) — выставка-инсталляция, созданная канадским художником Грегори Кольбером (Gregory Colbert), — составлена из фотографических работ, кинофильмов и материалов, выстроенных в форме повествования в письмах. Она переезжает с места на место, где размещается в Кочующем музее (Nomadic Museum), временной постройке, возводящейся исключительно с целью размещения экспозиции. Работа Кольбера посвящена изучению общей для человека и животных способности к поэтическому восприятию. Выставку Пепел и снег принимали Венеция, Нью-Йорк, Санта-Моника, Токио и Мехико-Сити, где её посетили более 10 миллионов человек и она стала самой посещаемой экспозицией, устроенной при жизни автора, за всю историю человечества.[1][2]
Содержание
Описание
Каждая выставка включает более пятидесяти крупномасштабных фотографических работ и три киноинсталляции. Все фотографические работы нанесены энкаустическим (относящимся к живописи восковыми красками) методом на японскую бумагу ручной выделки, размером примерно 3,5 на 2,5 метра. Посетители выставки имеют возможность просмотреть один полнометражный фильм продолжительностью 60 минут, снятый на 35-миллиметровую пленку, и два коротких фильма в стиле «хайку». Ни в одной из фотографических работ и ни в одном из кинофильмов не использовались цифровой коллаж или наложение изображений.
Фильмы представляют собой скорее поэтические сказания, чем документальные пленки. Полнометражную кинокартину Пепел и снег редактировал Пьетро Скалья, дважды получивший премию Оскара. Текст читают Лоуренс Фишберн (в английской версии), [www.alma-latina.net/01actors/e/enrique_rocha.shtml Энрике Роха] (в испанской версии), Кен Ватанабе (в японской версии) и Жанна Моро (во французской версии). Готовятся также выпуски, дублированные на португальский, русский, китайский, арабский, немецкий и итальянский языки. В музыкальном оформлении фильма принимали участие Майкл Брук, Дэвид Дарлинг, Хайнер Геббельс, Лиза Джеррард, Лукас Фосс, Нусрат Фатех Али Хан и Дживан Гаспарян.
Название Пепел и снег относится к литературному компоненту выставки — к повествованию о вымышленном персонаже, совершающем путь продолжительностью в один год и сочиняющем 365 писем своей жене. Текст кинофильмов составлен из отрывков этих писем. Пепел и снег: повествование в письмах (Ashes and Snow: A Novel in Letters) Грегори Кольбера была впервые опубликована в 2004 г.
Начиная с 1992 г., Грегори Кольбер организовал более 60 экспедиций в различные страны, в том числе в Индию, Бирму, Шри-Ланку и Египет, на Доминику, в Эфиопию и Кению, на острова Тонга, в Намибию и в Антарктику, где проводилась кино- и фотосъёмка общения людей с животными. В числе запечатленных им животных — слоны, киты, ламантины, священный ибис, индийские журавли, королевские орлы, кречеты, пегие птицы-носороги, гепарды, леопарды, африканские дикие собаки, каракалы, бабуины, антилопы-канны, сурикаты, гиббоны, орангутаны и солоноводные крокодилы. В числе персонажей его фильмов — бирманские монахи, кружащиеся в экстатическом танце дервиши, люди из племени Сан, из других племен аборигенов, обитающих во всех концах света. На сегодняшний день Кольберу довелось работать с более чем 130 видами животных.
Выставка Пепел и снег впервые открылась в 2002 г. в венецианском Арсенале. Шоу заслужило самые положительные отзывы как критиков, так и посетителей. В своей статье, опубликованной газетой Нью-Йорк Таймс в 2002 г., Алан Райдинг следующим образом отозвался о выставке работ Грегори Кольбера в Венеции: «Фотографии в тонах умбры и сепии напечатаны на японской бумаге ручной выделки, но сила этих изображений связана скорее не с их формальной красотой, а с их способностью погружать зрителя в своё, особое настроение. Фотографии не сопровождаются какими-либо подписями — вопрос о том, когда и где они были сделаны, неважен. Они становятся окнами в мир, где тишина и терпение преодолевают время».[3]
Кочующий музей
Идея постоянно переезжающего музея пришла к Кольберу в 1999 г. Он представил себе такое сооружение, которое могло бы быть оперативно собрано или утилизировано на новом месте и служило бы архитектурным компонентом инсталляции, совершающей кругосветное путешествие.
Отзывы критиков
Инсталляция Пепел и снег Грегори Кольбера привлекла внимание авторов программ большинства крупнейших телевизионных компаний Северной Америки, Латинской Америки, Европы, Азии и Африки, в том числе таких, как CNN, CNN en Español, CNN International, BBC International, EuroNews, Televisa (Мексика), TV Azteca (Мексика), TVE (Испания), ABC, NBC, CBS, A&E, RTVi (Россия), TV Globo (Бразилия), Fuji TV (Япония), NHK (Япония), PBS, RAI TV (Италия), Fox News, CTV (Канада), CBC (Канада), CCTV (Китай), ZDF (Германия), IRI TV (Иран) и TBS (Япония).
- «Родился новый мастер» — журнал Photo, 2005 г.[4][5]
- «Мы (мексиканцы) теперь сможем обнаружить нечто, чего мы никогда ещё не видели — храм света, пространства и волшебной тишины… Войдя в музей, становишься его частью; покидая его, оставляешь в нем часть себя». — Хоакин Лопес-Дорига в передаче Noticieros Televisa, 2008 г.[6]
- «Его потрясающие работы в тонах умбры и сепии… документировали целую череду прекрасных созданий, проходивших перед его волшебным объективом… Несмотря на кажущуюся трезвость, это — экстатическое пространство, а инсталляция — чистый дзен… Похоже на увеличенную часовню Ротко». — Wall Street Journal, 2005 г.[7]
- «Сила этих изображений связана скорее не с их формальной красотой, а с их способностью погружать зрителя в своё особое настроение… Фотографии… становятся окнами в мир, где тишина и терпение преодолевают время». — New York Times, 2002 г.[3]
- «На его фотографиях… животные и люди будто движутся в космическом танце, наполненном ритмической красотой и зрительными образами, выходящими за обычные рамки мира категоризаций, разделения на „нас“ и „их“, — в более возвышенный мир». — Camera Arts, 2005 г.[8][9]
- «Лучшее из лучшего». — Vanity Fair, 2006 г.[10]
- «В Пепле и снеге нет столкновения видов; есть мир, в котором человек и животные мирно сосуществуют и обмениваются снами». — Los Angeles Times, 2006 г.[11]
- «Токио — настолько искусственное пространство, что мы, населяющие его, можем постепенно потерять ощущение жизни в естественном мире и, приходя в Кочующий музей, заново испытываем тёплые чувства, которые некогда переживали, находясь наедине с природой. Музей — пространство, где нам вспоминается, кто мы такие на самом деле». — Asahi Shimbun, 2007 г.[12]
- «Волшебное, таинственное путешествие». — Life, 2005 г.[13]
- "Посреди Зокало вырос бамбуковый музей. Его корни уходят в небо, а внутри него кроется захватывающая тайна: выставка Пепел и снег. — Reforma, 2008 г.[14]
- «Выдающееся достижение,… монументальное во всех отношениях». — Condé Nast Traveler, 2005 г.[15]
- «Фотографии покоряют своим духовным аскетизмом… Непреходяще, и в то же время своевременно до изысканности.» — Newsday, 2005 г.[16]
- «Наиболее впечатляющий аспект фотографий Грегори Кольбера … царящая в них атмосфера покоя, напоминающего сон. Изображения в тонах сепии преисполнены безмятежности». — Smithsonian, 2005 г.[17]
- «Работы Кольбера производят впечатление непреходящих, священных. Они наполнены пронизанной светом, насущной мудростью веков… Работы Кольбера живут в другой, параллельной Вселенной, серьёзной, освежающей, отказавшейся от иронии, где все ещё возможны чистые восхищение и трепет». — The Globe and Mail, 2002 г.[18]
- «Самая оригинальная художественная выставка сезона… парад впечатляющих фотографий». — Town and Country, 2005 г.[19]
- «Экстраординарная выставка». — The Economist, 2006 г.[20]
- «Чарующие фотографии людей и животных… отражающие поразительную гармонию». — Stern, 2006 г.[21]
- «Выставка открывает чудесные перспективы, выходящие за рамки места и времени». — Goethe, 2007 г.[22]
- «Пепел и снег — выражение поэтических возможностей гармонического взаимодействия животных и человека». — Newsweek, 2007 г.[23]
- «Кочующий музей возвращает способность к изумлению посетителям современных музеев, где тени вытеснены чрезмерными четкостью и яркостью. Сила изображений на выставке и впечатление, которое производит здание, нераздельны, как танцор и его танец. Кольбер настраивает восприятие посетителей, способствуя их психологическому погружению в пространство фотографий и внушая им, что человек не отделен и не может быть отделен от природы, в которой он развился. В нашу агностическую и циничную эпоху это сооружение становится местом, где начинаешь чувствовать и верить с новой остротой. „Пепел и снег“ — обезоруживающе и величественно простая выставка». — Modern Painter, 2005 г.[24]
- «Почти неизвестный всего два месяца тому назад, Грегори Кольбер влетел в мир искусства подобно метеориту» —L’Express, 2002 г.[25]
- «Сила изображений… вечна и священна». — Architectural Digest, 2008 г.[26]
- «Его работам свойственно почти сверхъестественное спокойствие». — New York Magazine, 2005 г.[27]
- «Можно сказать, что Грегори Кольбер… нечто вроде современного Ноя». — The Villager, 2005 г.[28]
- «Траектория Грегори Кольбера… сюрреалистична». — El País, 2008 г.[29]
- «Нет возможности точно перевести английское слово „bliss“ на итальянский язык. Но именно это слово точно выражает сущность выставки Пепел и снег». — La Repubblica, 2002 г.[30]
- «Чувствуется спокойное течение времени, свойственное природе, но утраченное современным обществом». — Asahi Shimbun, 2007 г.[12]
Напишите отзыв о статье "Пепел и снег"
Ссылки на другие сайты
- [www.ashesandsnow.com/en/home.php Ashes and Snow.com]
- [www.imdb.com/title/tt0493393/ imdb.com]
- [www.youtube.com/watch?v=WR7yzPLXNAM Flying Elephants Presents I]
- [www.youtube.com/watch?v=5Dde5b_q2Hk&feature=related Flying Elephants Presents II]
- [www.youtube.com/watch?v=gSX444hQ5Vo&feature=related Feather to Fire]
Справочные материалы
- ↑ [www.elmanana.com.mx/notas.asp?id=54261 El Mañana: Acaba Museo Nómada su peregrinar (2008–)]. [www.webcitation.org/65fuA29Vo Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
- ↑ [www.theartnewspaper.com/article.asp?id=6020 The Art Newspaper: Attendance Figures]. [www.webcitation.org/66MYo9GYo Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ 1 2 [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9A0CE0D7103FF931A15757C0A9649C8B63&sec=&spon=&&scp=2&sq=ashes_and_snow&st=cse New York Times review of Ashes and Snow, May 23, 2002, Dances With Whales (2002–)]. [www.webcitation.org/66MYpScqJ Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [i278.photobucket.com/albums/kk82/ASHESandSNOWnyc/Photo_Magazine_2005/img082.jpg Photo Magazine: Gregory Colbert La Révélation (Cover) (2005–)](недоступная ссылка — история).
- ↑ [s278.photobucket.com/albums/kk82/ASHESandSNOWnyc/Photo_Magazine_2005/ Photo Magazine: Gregory Colbert La Révélation (Full Article) (2005–)](недоступная ссылка — история).
- ↑ [www.youtube.com/ramiropuentes77 YouTube Video clip of Colbert interview with Joaquín López-Doriga].
- ↑ [www.marioninstitute.org/matriarch/MultiPiecePage.asp_Q_PageID_E_69_A_PageName_E_TheInstituteNewsWSJReview Epiphanies in Sepia and Umber(2005–)](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20080724110214/www.marioninstitute.org/matriarch/MultiPiecePage.asp_Q_PageID_E_69_A_PageName_E_TheInstituteNewsWSJReview Архивировано из первоисточника 24 июля 2008].
- ↑ [i278.photobucket.com/albums/kk82/ASHESandSNOWnyc/Camera_Arts_2005/img108.jpg Camera Arts Review (Cover) (2005–)](недоступная ссылка — история).
- ↑ [photobucket.com/ashes-and-snow_nyc-camera-arts Camera Arts Review (Full Article)(2005–)]. [www.webcitation.org/6FHyhT1vV Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].
- ↑ [i49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/VanityFair001.jpg Vanity Fair's Best of the Best January, 2006 (2006–)]. [www.webcitation.org/66MYq89VA Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [s49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/LATM/ Los Angeles Times Magazine]. [www.webcitation.org/66MYqZDiu Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ 1 2 [i49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/Asahi_JPN.jpg Asahi Shimbun newspaper]. [www.webcitation.org/66MYrNvUo Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [i49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/Life.jpg Life magazine]. [www.webcitation.org/66MYrotDa Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [i49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/reforma18demarzo.jpg Reforma newspaper]. [www.webcitation.org/66MYsHQR4 Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [s49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/CondeNastTraveler/ Condé Nast Traveler]. [www.webcitation.org/66MYsiu8R Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [s49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/Newsday/ Newsday]. [www.webcitation.org/66MYtJNlt Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [s49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/Smithsonian/ Smithsonian]. [www.webcitation.org/66MYtszqV Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [s49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/Globe_and_Mail/ Globe and Mail article on Ashes and Snow](недоступная ссылка — история).
- ↑ [i49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/TownCountry-1.jpg Town and Country, Peerless on the Pier]. [www.webcitation.org/66MYuZv56 Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [i49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/TheEconomist.jpg The Economist]. [www.webcitation.org/66MYv0bu6 Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [s49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/Stern/ Stern]. [www.webcitation.org/66MYvRjFO Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [s49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/Goethe/ Goethe]. [www.webcitation.org/66MYwH2iu Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [i49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/NewsweekJapan001.jpg Newsweek Japan]. [www.webcitation.org/66MYwtU1X Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [s49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/Modern_Painter/ Modern Painter: 21st Century Bestiary](недоступная ссылка — история).
- ↑ [www.lexpress.fr/culture/photographie/m-eacute-moire-d-eacute-l-eacute-phants_485764.html L'Express: Mémoire d'éléphants]. [www.webcitation.org/66MYxKc94 Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [s49.photobucket.com/albums/f294/ashessnow/Architectural_Digest/ Architectural Digest Mexico: March 2008](недоступная ссылка — история).
- ↑ [nymag.com/nymetro/arts/architecture/11077/ New York Magazine: Have Museum, Will Travel]. [www.webcitation.org/66MYz6pQC Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [www.thevillager.com/villager_99/newagenoahtransforms.html The Villager: New age Noah transforms a bestiary]. [www.webcitation.org/66MZ0BLKb Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [www.elpais.com/articulo/portada/calma/magica/Naturaleza/elpepucul/20080119elpepspor_8/Tes El País: Calm magic of Nature]. [www.webcitation.org/66MZ0eSAP Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
- ↑ [ricerca.repubblica.it/repubblica/archivio/repubblica/2002/04/05/la-beatitudine-degli-elefanti.html La Rupubblica: The Beatitude of the Elephants]. [www.webcitation.org/66MZ1mJ3C Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
Отрывок, характеризующий Пепел и снег
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.
Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
